ЕВРАЗИЯ - Роль ислама в чеченском кризисе

В 90-е годы XX века в условиях всплеска агрессивного национализма Чечня столкнулась не просто с феноменом исламского фундаментализма - развитие получил экстремизм, активно спекулирующий на исламе. Исламский фундаментализм как феномен общественной жизни в мусульманском обществе, который связан с деятельностью общественно-политических течений, социально-экономических, культурно-просветительских и элитных группировок, использующих в своей практике лозунги, призывающие к построению государства на основе принципов раннего, времен пророка Мухаммеда и первых халифов, ислама и их неуклонное соблюдение, - явление в Чечне тех времен было новым. Анализ исторического прошлого позволяет выявить причины способствовавшие всплеску исламизма и экстремизма в 90-е годы.

Суфийская организационная структура не препятствовала осознанию чеченцами себя единым этносом, но способствовала традиционному соперничеству между тейпами.

Окончательная исламизация Чечни - достаточно позднее явление. Народные предания относят первые проповеди ислама среди вайнахов к VIII-IX веках, однако, по мнению ученых, ислам стал утверждаться в Чечне в XV-XVI веках по мере спуска на плоскость, где в этот период доминировали мусульмане-кабардинцы. Поэтому длительное время новая религия господствовала в центральной и восточной частях равнинной Чечни. В горных районах языческие верования оказались более устойчивыми.

Ситуация изменилась в середине XIX века, в период существования теократического государства - имамата Шамиля, когда движение сопротивления горцев российской экспансии трактовалось в религиозных терминах, что способствовало более глубокому укоренению ислама. Движением, непосредственно объединившим религиозные и антиколониальные устремления горцев, стал суфийский орден (тарикат) накшбандийя.

На Северный Кавказ идеология накшбандийя проникла из Курдистана уже в опосредованном виде. Дагестанские (преимущественно аварские) и чеченские шейхи ведут цепочку преемственности от мауланы Халида аль-Багдади (1776-1828), курда из Сулеймании. Основанная аль-Багдади ветвь получила известность как братство халидийя. Его организационная специфика сложилась в ходе вооруженных выступлений курдов в XIX веке, когда шейхами становились военные вожди и территориальные группы внутри братства соответствовали внутриплеменному делению.

Одним из основных постулатов накшбандийцев было превосходство шариата над любым мистическим опытом. Дагестанский шейх Мухам мад аль-Яраги, адепт халидийской общины братства Накшбандийя и мюршид (духовный лидер) Дагестана, видел в шариате единственную гарантию независимости исламской уммы и считал своей прямой обязанностью следить за строгим выполнением законов шариата в личной и общественной жизни мусульман. В своих проповедях аль-Яраги соединял призывы к газавату (священной войне с неверными) и религиозному очищению. Газават в его понимании был составной частью шариата: «только те, кто соблюдают шариат и поднимают свой меч против неверных, спасутся в ином мире».

На Северном Кавказе накшбандийский тарикат получил название мюридизма. В конце кавказской войны, наряду с тарикатом накшбандийя, в Чечне распространяется тарикат кадирийя, за которым в науке закрепилось название зикризма, основанный Кунта-Хаджи Киши-евым. К началу XX века, несмотря на невоинственный характер проповедей, зикристы преследовались властями и вынуждены были действовать в условиях подполья. Последователи накшбандийя, напротив, в массе адаптировались к новым условиям и из них по преимуществу формировались кадры официального (признаваемого властями) духовенства.

Таким образом, во второй половине XIX века в Чечне произошло окончательное закрепление ислама в качестве господствующей идеологии. Исламизации вайнахов способствовал мюридизм, объединивший горцев перед лицом внешней опасности. К началу XX века суфийский ислам был представлен в Чечне тарикатами накшбандийя и кадирийя, каждый из которых включал в себя несколько ответвлений - вирдов, внутри которых почитали «своего» шейха (устаза). В условиях Чечни суфийская организационная структура наложилась на традиционное чеченское общество, способствовав разделению чеченских тейпов по признаку принадлежности к тому или иному тарикату. Это не препятствовало осознанию чеченцами себя единым этносом, но способствовало традиционному соперничеству между тейпами.

В 20-х годах XX века мусульманское духовенство и мюридекие лидеры подверглись репрессиям, что напрямую отразилось на росте антисоветской деятельности вирдовых братств. В период депортации чеченцев в Казахстан в 1944-1957 годов именно суфийские братства явились основой сохранения духовной культуры народа. После восстановления ЧИАССР в 1957 году партийные и советские органы развернули в республике масштабную антирелигиозную кампанию. В ходе борьбы с религией имело место преследование целого ряда религиозных авторитетов, деятельность суфийских братств носила нелегальный характер. В республике не существовало «официального» ислама и до 80-х годов не было ни одной официально действующей мечети. Антирелигиозная работа имела следствием сосредоточение культовой практики исключительно внутри вирдовых братств.

В местной атеистической литературе отмечалось, что в связи с успехами в борьбе с религией, мюридизм в Чечено-Ингушетии принял новую форму функционирования - так называемую малую мюридскую общину. Ее характеризовало объединение родственных семей на основе следования сильно вульгаризированным установкам ислама, в сочетании с освященными религией патриархально-бытовыми отношениями. Деятельность большинства руководителей мюридских общин далеко выходила за рамки религии. Авторы отмечали, что подобная община способна влиять и на тех членов семьи, которые «уже не считаются верующими».

Отмечалось, что служители культа в массе неграмотны или малограмотны в знании арабского языка, и не в состоянии изучить источники мусульманской идеологии. Все их теологические познания ограничиваются преданиями и местной богословской литературой. Исследователи фиксировали, что молодое поколение, в большинстве получившее образование, не устраивает примитивное толкование или голое отрицание достижений науки и явлений окружающей действительности.

В то же время духовные потребности населения, и, прежде всего молодежи, - в родственном и национально-земляческом общении, в коллективном сопереживании носят традиционно-исламский оттенок, что активно использовалось духовенством. Среди духовенства и активистов мюридских групп широкое распространение получило мнение, что отход значительной части верующих от исламской обрядности чреват национальной трагедией.

В исследованиях состояния мюридизма в советское время отмечалось, что к его проявлениям относятся пережитки национальной исключительности: проповедь превосходства одной религиозной группы над другими, порождение религиозного национализма, замкнутость, конфронтация и т. д. Отмечалась жесткость некоторых мюридов в следовании религиозным запретам и предписаниям: порицание ношения европейской одежды, пищевые запреты, отказ от ношения «ненациональных» имен и т. д.

К середине 80-х годов ислам в Чечено-Ингушетии приобрел следующие черты: отрыв от мировой исламской богословской мысли, вульгаризация ислама; падения влияния служителей культа на значительную часть населения; этнизация ислама, отождествление судьбы этноса с сохранением ислама на основе симбиоза норм адата и шариата внутри вирдов и мюридских групп.

С началом «перестройки» в Чечне начался процесс реисламизации. Несмотря на то, что доминировали лозунги национального возрождения, они включали в себя сильную исламскую компоненту. Новые лидеры Чечни использовали ислам как идеологию. Джохар Дудаев и его сообщники продолжили дело последнего советского руководителя Чечено-Ингушетии Доку Завгаева, который за два года построил в Чечено-Ингушетии более 200 мечетей, надеясь этим обеспечить новую общественную консолидацию вокруг старой партийной элиты.

В политических целях использовалось не распространение основ духовного учения, а ритуальные исполнения зикра, театральные формы отправления намаза на съездах чеченских тейпов и обличения оппонентов как отступников, «неверных». Другой внешней приметой «укрепления» религиозности стало создание специальных комнат для молитвы в учреждениях, организациях и учебных заведениях. Они использовались редко и далеко не все из-за отсутствия коммунальных удобств, привычки совершать молитвы на работе. Обязательным считалось участие в коллективной молитве в мечети для многих высокопоставленных чиновников.

Сторонники суверенитета Чечни апеллировали к исламскому прошлому чеченского народа, находя в нем оправдание своих взглядов. Прежде всего, это выразилось в апологетизации имени шейха Мансура (первого широко известного чеченского проповедника ислама), начавшего в конце XVIII века движение за укрепление влияния шариата во имя сплочения мусульман Чечни. В составе исполкома Объединенного конгресса чеченского народа (ОКЧН) большим влиянием пользовалась партия «Исламский Путь» (ИП), рассматривающая политическую независимость Чечни, как необходимое предварительное условие для перехода республики на «основы ислама». Взгляды лидеров ИП оказали большое влияние на бойцов формировавшейся национальной гвардии, что горячо приветствовалось многими представителями низового духовенства и активистами ряда мюридских групп.

По мере обособления от федерального центра и нарастания конфронтации с Москвой, усиливались исламские призывы в речах чеченских политиков. Действия российских властей, направленные на стабилизацию ситуации в республике, приводили к ответным резким заявлениям, обильно насыщенным исламской риторикой. 8 ноября 1991 года, в день введения федеральным центром чрезвычайного положения на территории Чеченской Республики, появился указ Дудаева, где он призывал «превратить Москву в зону бедствия во имя нашей свободы от куфра (неверия)». На следующий день состоялась торжественная присяга президента, которая сопровождалась клятвой на Коране, произнесенной в присутствии духовенства. В эти дни несколько тысяч молодых людей, собранные в Грозном, приняли обет газавата против посягательства на независимость Чечни.

На тот момент концепция чеченской государственности, выдвинутая в ноябре 1990 года на 1 съезде чеченского народа (в июне 1991 года прошла его вторая сессия, переименовавшая его в ОКЧН), предусматривала будущее развитие Чечни в рамках демократического, светского государства. Вместе с тем, ислам должен был занимать лидирующие позиции в деле сплочения нации и преодоления наследия «государственного атеизма». По словам Дудаева, «на данном этапе, любой руководитель, который не приносит присягу на Коране, не имеет права в новой структуре вступать в должность».

Процесс исламизации чеченского общества во многом был вызван стремлением политических лидеров Чечни создать себе значительную социальную опору. Идеологи национально-политической независимости стремились опереться, прежде всего, на молодежь, маргинальные элементы и старшее поколение. Люди старшего поколения пережили депортацию, и некоторые из них не скрывали свою неприязнь к советской власти, были предрасположены к решительным действиям.

В то же время многие специалисты различных отраслей народного хозяйства, творческие и научные деятели не одобряли выбор радикального пути, стремление к исламизации всей общественно-политической жизни. Во внутренней политике исламский компонент ограничивал возможность влияния оппозиции, представителей «массовых профессий», научно-творческой интеллигенции на ход общественных событий. Все республиканские совещания глав администраций населенных пунктов проводились с приглашением мулл, имамов мечетей, кадиев. Религиозные деятели, активисты, вовлеченные в общественный процесс, стремились стать влиятельной силой, тесно связанной с институтами новой власти.

Чеченский лидер стремился поставить единение чеченцев-мусульман в борьбе с «имперской Россией» в противовес традиционному соперничеству вирдов внутри чеченского общества. Основную массу сторонников Дудаева составили зикристы, и заявление президента о принадлежности к вирду Кунта-Хаджи обеспечило ему поддержку со стороны этого братства. Единению мусульман Чечни, по его мнению, должно было также способствовать возрождение архаических институтов чеченского общества, например Мехк-Кхел (Совет страны).

Этот институт, берущий свое начало в языческие времена, а позднее подвергшийся влиянию ислама, решал важнейшие вопросы жизни народа. По некоторым данным, даже при советской власти действовала «параллельная юрисдикция» кхелов. В них родовые авторитеты вместе с традиционным духовенством выступали как носители традиционной морали, и в массовом сознании считались защитниками и хранителями шариата. Возрождение Мехк-Кхела должно было способствовать внедрению в чеченское общество установок, навязываемых радикальными националистами, маскировавшими их под решения «традиционного» органа власти.

В октябре 1991 года группа старейшин во главе с Сейид Ахмадом Адизовым создала общественно-политическую организацию, провозгласив ее «Мехк-Кхелом». В декабре она была зарегистрирована Национальным комитетом по правовой реформе. «Мехк-Кхел» получил статус «государственного совещательного органа». Он стал одним из проводников исламизации Чечни. 6 февраля 1992 года в Грозном состоялся «съезд представителей Совета старейшин всех уровней», который был приурочен к принятию Конституции Чеченской Республики. На съезде старейшины открыто выступили за придание исламу статуса «господствующей религии».

Последователи тариката Накшбандийя, с приходом к власти Дудаева, в основном оказались среди оппозиции. Муфтият Чечни (структура, возникшая на месте упраздненного Духовного Управления Мусульман Чечено-Ингушетии), который возглавлял последователь накшбандийя М.-Б. Х. Арсанукаев, придерживался умеренной линии в использовании ислама в политических целях. Оппозиционность накшбандийцев учитывал и федеральный центр, пытаясь найти в республике политическую силу склонную к компромиссу. В ноябре 1991 году Президент РФ назначил Ахмеда Арсанова, депутата Верховного Совета РСФСР, своим представителем в Чечне. Чеченские власти сразу почувствовали опасность, исходящую от влиятельного вирда Дени Арсанова тариката накшбен-дийя, и начали кампанию по дискредитации как самого Арсанова, так и его отца Бахаудцина Арсанова. Духовным лидером оппозиции стал брат Бахауддина, Иль-яс Арсанов. Таким образом, политические противоречия в республике приобрели и религиозный оттенок.

31 марта 1992 года в Грозном была предпринята попытка антидудаевского переворота, быстро подавленная верными президенту Чечни вооруженными формированиями. В городе прошла манифестация сторонников президента, в лозунгах участников которой читалось стремление видеть в лидере республики религиозного вождя. 1 апреля 1992 года в Грозном собрался третий, внеочередной съезд мусульман Чечни. Осудив руководство муфтията за «бездеятельность и пассивность 31 марта», съезд постановил распустить муфтият и создать на его месте новый религиозный орган - Исламский Центр. Его руководителем (вазиром) стал зикрист М.-Х. Алсабеков (муфтият с тех пор действовал параллельно, но попал в жесткую информационную блокаду со стороны властей). 23 апреля президент своим указом создал «Национальный комитет по делам исламской религии при президенте Чеченской Республики». Согласно указу, комитет был учрежден в целях «создания условий для возрождения исламской религии в республике, координации и укрепления всесторонних связей с зарубежными исламскими организациями и учреждениями». Председателем его был назначен все тот же Алсабеков.

В условиях «приватизации государственной собственности», углубляющегося социально-экономического кризиса в республике, бегства нечеченского населения, безудержном росте криминала, жестком противостоянии с федеральным центром, приведшем к фактической блокаде республики, неизбежно ухудшалось положение и значительной части чеченского населения. Все это способствовало росту влияния оппозиции. Президент был заинтересован в изменении государственного устройства в направлении придания президентской власти более авторитарного характера. Государство, построенное на исламских принципах, соответствовало этой установке, а создаваемые «традиционные» властные структуры (реально полностью зависимые от президента) должны были способствовать сосредоточению власти в руках президента. Ставка была сделана на последователей тариката Кунта-Хаджи (зикристов), которые возглавили создаваемые структуры.

К концу 1992 года в условиях нарастания оппозиционного движения и конфронтации между исполнительной и законодательной властями на стороне президента выступили «Мехк-Кхел» и Исламский Центр. В июле 1992 года в Грозном прошел съезд «объединенных общественно-политических и религиозных движений Чеченской Республики», который рекомендовал президенту «распустить парламент и сформировать органы государственной власти в соответствии с историческими традициями народа, основанными на принципах ислама и шариата». В тот же период была озвучена идея введения шариатских судов, что объяснялось разгулом преступности и общим «падением нравов». В октябре 1992 года с соответствующим предложением к парламенту обратился У. Имаев, председатель комитета по правовой реформе. Его проект, ориентированный на опыт Йемена, предусматривал введение шариатских наказаний за уголовные преступления. Проект был отклонен под предлогом «неготовности» чеченского общества жить по законам шариата.

В феврале 1993 года Дудаев выступил с собственным проектом конституционной реформы, где наряду с мерами по укреплению президентской власти в ущерб компетенции парламента, предусматривалось объявление ислама государственной религией и введение - с сохранением светских судов - шариатского судопроизводства. Во вспыхнувшем в апреле 1993 года конфликте между президентом и большинством парламента, поддерживаемого оппозицией, на митингах в поддержку Дудаева его защищали как «имама» и «богоданного президента». Позже, в 20 числах мая, парламент принял поправку к Конституции, по которой ислам провозглашался государственной религией. Однако к этому времени парламент уже считался распущенным волевым решением президента.

В это время в республике в противовес традиционному суфизму постепенно складывается ранее здесь не известное религиозное движение, получившее название ваххабизма. По мнению некоторых исследователей, в Чечне ваххабиты появились еще до прихода к власти Дудаева, в 1990 году. Это, прежде всего, связано с влиянием из соседнего Дагестана, где возрождение ислама уже приняло к тому времени значительный размах. События, связанные с разгоном Духовного Управления Мусульман Северного Кавказа, образование Исламской Партии Возрождения (ИПВ), повлияли на появление в Чечне проповеди «частого ислама».

Одним из первых проповедников в Чечне был Адам Дениев из села Автуры. В основанную им группу вошли в основном зикристы, семьи которых в свое время поддерживали Али Митаева (религиозного и политического деятеля 20-х годов, расстрелянного органами госбезопасности по обвинению в антисоветской деятельности). Дениев возглавлял отделение ИПВ в Чечне. Уже в начале 90-х годов он выступал против суфийских обрядов (зикра), мюридизма (повиновения шейхам). Значительным было и внешнее влияние: с начала 90-х годов в республику стали регулярно посещать зарубежные исламские миссионеры, которые регулярно выступали в студенческих аудиториях и на телевидении.

Зарубежные исламские организации выделяли значительные средства на распространение «истинного ислама». По наблюдениям исследователей, первоначально (1989-1994) сторонников ваххабизма было очень мало, несколько десятков. В отдельных мечетях ими предпринимались неудачные попытки навязывания дискуссий традиционалистам, установления своего идейного влияния на верующих. Но их оттуда выпроваживали, в ряде случаев не желая даже вступать с ними в споры. В силу этого, до начала боевых действий они не часто заявляли о себе публично, а вели организационно-разъяснительную работу среди молодежи.

Появление ваххабизма было продиктовано всей предшествующей эволюцией ислама в Чечне. За годы советской власти ислам подвергся значительной вульгаризации, зримо понизился образовательный уровень духовенства. Одновременно произошли разительные позитивные перемены в области образования, культуры, подготовки специалистов и управленческих кадров. Однако возможность осуществления коренных социальных перемен была занижена консервацией традиционных форм общежития. На социальное поведение и нравы многих влияла безработица, которая составляла почти 30%. Естественный прирост жителей в 5 раз опережал рост рабочих мест.

Традиционный уклад жизни сохранился также и потому, что большая часть населения (свыше 60%) проживала в сельской местности, где крепки устои кровнородственных и религиозных общин. «Независимость» не ликвидировала социально-экономических трудностей. Ваххабизм, с его строгим следованием Корану и Сунне, позволял преодолеть замкнутость и элитарность суфизма, модернизирован ислам, избавляя его от патриархальных традиций, против которых восстает сознание современного человека. Требование строгого поклонения одному лишь Аллаху объективно освобождает индивида от патриархальных (тейповых) традиций в рамках новых современных форм мусульманской солидарности. Личная свобода при этом может быть подавлена жесткой дисциплиной джамаата, но для индивида важна сама возможность реализовать свободу выбора, пусть даже ценой новой формы зависимости.

Начало боевых действий в Чеченской Республике привело к обвальному кризису практически всех сторон жизнедеятельности. К прогрессировавшим социально-экономическим трудностям добавились и военные разрушения, что поставило многих жителей республики перед непреодолимыми материальными затруднениями. Присутствие федеральных сил обострило борьбу между представителями различных тарикатов, в которую активно вмешивалась центральная власть. В 1995 году муфтият Чеченской Республики возглавил Арсанукаев, воздействие на деятельность муфтията оказывал Арсанов. С 1995 года по август 1996 года исламскую общину в Чечне официально возглавляли представители тариката Накшбандийя.

Именно в период боевых действий начал расти престиж ваххабитов в чеченском обществе. В республику прибыло значительное количество моджахедов, экстремистские исламские организации наладили постоянные каналы по переброске в республику оружия, финансовых средств и новых контингентов наемников. Мобильность и боеспособность отрядов моджахедов, в сочетании с оплатой участия в формированиях, привлекала туда многих чеченцев, особенно молодежь. Заинтересованность в сотрудничестве с ваххабитами проявляли и деятели дудаевского режима. Вице-президент Зелимхан Яндарбиев, министр информации и печати Мовлади Удугов и другие поддерживали с ними тесные контакты, неоднократно выезжали в зарубежные исламистские центры для получения всесторонней помощи для борьбы с федеральными войсками.

Действия ваххабитов, функционирование шариатских судов не способствовали наведению порядка в республике, более того, многие ваххабиты сами совершали тяжкие преступления.

К 1996 году приходится наивысший подъем популярности ваххабитов, которых поддерживали многие зикристы. Многие чеченские политики видели в «чистом исламе» попытку консолидации нации. С ослаблением влияния государственных структур в обществе, особенно в период боевых действий, резко возросло влияние тейповых и вирдовых структур. Преодолеть эту разобщенность, по мысли идеологов ваххабизма, мог только «чистый ислам», который бы стал главенствующей идеологией в чеченском обществе, оттеснив традиционный суфизм.

Собственно о религиозных акциях ваххабитов заговорили в 1995 году, когда они предприняли попытку ликвидировать на горе Эртин-Корт зиярат Хеди, матери Кун-та-Хаджи, сакральный центр тариката кадирийя. Эта акция свидетельствовала, что ваххабизм превратился в Чечне в самодостаточную силу. Тогда возник конфликт с зикристами, который был приглушен при участии полевых командиров и религиозных авторитетов. Один из активных распространителей ваххабизма Фатхи Шашани (американский гражданин, потомок чеченских эмигрантов XIX века), зимой 1995 года в одном из горных селений в узком кругу единомышленников заявлял, что, как только окончится война с русскими, последователи «чистого ислама» начнут борьбу против зикристов.

К моменту окончания боевых действий и выводу войск ваххабиты пользовались поддержкой значительной части населения Чечни, а и. о. президента стал их сторонник Яндарбиев. В 1996 году он издает указ, отменяющий действие на территории Чечни советских и российских законов; ликвидирует светские суды. Создается Верховный шариатский суд и соответствующие районные шариатские структуры. Их законодательной базой стал уголовный кодекс, основанный на шариате. Яндарбиев подчеркивал, что в Чечне «нет почвы для противостояния ваххабитов и тарикатистов. Политику расчленения ислама на различные секты проводили российские спецслужбы, опираясь на так называемый муфтият». Касаясь введения нового УК, и. о. президента отмечал, что его введение, это лишь реализация проекта, разработанного еще при Дудаеве. Ваххабиты заняли ряд ключевых постов в административных, военных и религиозных структурах, а также в средствах массовой информации. Ряд сторонников ваххабизма вошли в состав правительства, их боевые группы формально входили в состав вооруженных сил Чечни.

Получив доступ к власти, ваххабиты стали активно внедрять свою идеологию в чеченское общество. В судебной сфере стала активно применяться система шариатских наказаний за правонарушения, наблюдались попытки внедрения «истинно-исламских» норм: заставить женщин носить паранджу, борьба против продажи и употребления алкоголя, хищения нефтепродуктов и т. д. Активно стала формироваться инфраструктура по подготовке новых боевиков под видом «изучения основ ислама».

На деньги экстремистских исламских организаций из-за рубежа была развернута сеть лагерей. Наиболее яркий пример - учебный центр командира иностранных наемников Хаттаба в районе села Сержень-Юрт. Учебный центр состоял из пяти лагерей, расположенных неподалеку друг от друга. «Курсанты» изучали арабский язык, шариат и военное дело, в том числе тактику ведения партизанской войны, боевые действия в городе и в горах, подрывное дело, организацию терактов. Курс - от полутора до трех месяцев в зависимости от специализации. Лидеры ваххабитов, прежде всего иностранные наемники, ставили основной задачей создание в Чечне базы по распространению исламского фундаментализма на другие районы Северного Кавказа. В конце 1997 году один из лидеров дагестанских ваххабитов Багауддин Кебедов перебрался из Дагестана в город Урус-Мартан (Чечня), где возник крупный ваххабитский центр. Оттуда стала координироваться деятельность фундаменталистов на территории Дагестана, которые в этот период пошли на конфронтацию с властями. При содействии Басаева и по инициативе Удугова в Грозном была образована организация «Исламская нация», был образован «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана», оформивший объединение чеченских и дагестанских фундаменталистов. Председателем конгресса был избран Басаев, который провозгласил, что необходимо объединить Чечню и Дагестан в единое государство.

В то же время в самой Чечне росло недовольство деятельностью ваххабитов. Прежде всего, в оппозиции было большинство представителей духовенства связанных с суфийскими структурами, для которых развитие ваххабизма было чревато потерей влияния на верующих. Солидарную позицию занимали и духовные управления соседних регионов - прежде всего Ингушетии и Дагестана, за которыми просматривалась позиция властей этих республик. Действия ваххабитов, функционирование шариатских судов не способствовали наведению порядка в республике, более того, многие ваххабиты сами совершали тяжкие преступления.

В начале 1997 года президентом Чечни был избран Аслан Масхадов. Новый президент попытался ограничить влияние ваххабитов, за что был раскритикован проваххабитскими кругами в промосковской позиции и нежелании вести республику по исламскому пути развития. В 1997-1998 годах на митингах в Грозном неоднократно звучали лозунги против ваххабитского засилья в Чечне, в резолюциях которых президента призывали избавиться от министров-ваххабитов.

Первое антиправительственное выступление ваххабитов произошло 31 мая 1998 года около Гудермеса. Противостояние началось раньше, на митинге в Урус-Мартане, на который «истовые мусульмане» собрались после того, как в отставку был отправлен министр шариатской безопасности Ислам Халимов, лидер ваххабитов. 14-15 июля 1998 года в Гудермесе произошло вооруженное столкновение между вооруженными формированиями ваххабитского толка и бойцами Гудермесского полка национальной гвардии. 18 июля из грозненского следственного изолятора бежали 32 особо опасных преступников, приговоренных Верховным шариатским судом за убийства, похищения людей и другие тяжкие преступления к смертной казни, пожизненному заключению или длительным срокам. Министр МШГБ А. Арсаев даже не скрывал, что охрана тюрьмы помогла бежавшим, отдав им ключи от главного входа и всех тюремных камер. Охранники - члены шариатской гвардии - скрылись вместе с преступниками.

После этих событий президент Масхадов специальным указом вывел из системы правоохранительных органов республики силовые структуры, причастные к этим событиям. Были расформированы шариатская гвардия и исламский полк особого назначения. Заместитель министра шариатской безопасности генерал Абдул-Малик Межидов и заместитель командующего национальной гвардией генерал Арби Бараев отстранены от занимаемых должностей и лишены генеральских званий. Причиной стало участие этих лиц вместе со своими подразделениями в военной операции в городе Гудермес на стороне «неправительственных структур».

19 июля Масхадов подписал указ о призыве бывших участников войны, которых власть решила использовать для борьбы с преступностью. Решение президента поддержали «все полевые командиры», которые накануне провели экстренное совещание и призвали Масхадова «во всех своих действиях опираться только на участников войны». Шамиль Басаев вновь занял один из высших в Ичкерии государственных постов. Указом Масхадова он назначен заместителем главнокомандующего вооруженными силами республики. Масхадов дал указание о высылке из республики в течение 48 часов известного полевого командира Хаттаба (впоследствии выяснилось, что оно не было выполнено). Президент призвал жителей Чечни, родителей, чьи дети лживой пропагандой вовлечены в ваххабитские движения, вооруженные формирования и иные структуры, вернуть их домой.

21 июля 1998 года у селения Старые Атаги по приказу бывшего президента Чечни Яндарбиева собрались вооруженные формирования, состоящие из бойцов распущенной гвардии. Генеральный прокурор Чечни X. Бербиев и муфтий Чечни Ахмат Кадыров призвали Яндарбиева прекратить противоправные действия. Кадыров назвал экс-президента виновным в трагических событиях в Гудермесе. По словам муфтия, Яндарбиев, еще будучи президентом, пригласил в Чечню из Дагестана некоего Багауддина, который впоследствии возглавил движение ваххабитов в Чечне. Тем самым Яндарбиев «заложил мину замедленного действия». Она и взорвалась в Гудермесе.

Конфронтация с президентом побуждала ваххабитов к стремлению взять всю полноту власти в свои руки, так как затягивание конфликта было чревато их вытеснением из органов власти. Была организована комиссия по проверке соответствия Конституции ЧРИ действий президента. Возникла конфликтная ситуация между парламентом Чечни и Верховным шариатским судом, сформированным по указу и. о. президента Яндарбиева и состоящим, в основном, из ваххабитов. В исламском государстве нет места такому институту как парламент. В фундаменталистской концепции люди не могут создавать законы, они лишь применяют на практике божественные. Поэтому власть может быть исполнительной, но никак не законодательной. Обе ветви государственной власти должны согласованно действовать на основе единого источника - божественного права и их задача воплощать его в жизнь, а не конфликтовать.

В результате оба института, претендующие на высшую законодательную (в случае верховного шариатского суда - высшую совещательную) власть приостановили деятельность друг друга, что вылилось в кризис власти. Ваххабитская оппозиция указывала президенту выход в создании Госсовета из числа алимов и полевых командиров, а в поддержку этого требования планировала провести 4 февраля 1999 года съезд военно-патриотических сил Чечни.

Между тем приверженцы традиционного ислама были готовы оказать поддержку Масхадову в борьбе против ваххабитов. Еще 25 июля 1998 года по инициативе муфтията Чечни в Грозном прошел съезд мусульман Кавказа. На нем присутствовали делегаты из Дагестана и Ингушетии. В резолюции съезда говорилось о необходимости запрета ваххабизма в регионе, изъятии распространяемой его сторонниками литературы, ограждении молодежи от теологических учебных заведений в регионе и за рубежом, где ведется пропаганда радикального ислама. Тем не менее, силы поддерживающие ваххабизм, были очень влиятельны - им сочувствовали влиятельные полевые командиры, в том числе и Басаев. Он, получив по указу Масхадова должность заместителя главнокомандующего, пообещал выполнить любое поручение президента. При этом Басаев связал обострение ситуации в республике с частыми визитами главы российского МВД Сергея Степашина на Северный Кавказ. В этом звучало и предостережение Масхадову, чтобы он в своем рвении покончить с ваххабитами в Чечне не прибегал к помощи Москвы.

Рассчитывая упредить своих противников, Масхадов издает указ о введении полного шариатского правления в Чечне. Этим указом приостанавливалась законотворческая деятельность парламента, назначалась комиссия по разработке конституции, основанной на шариате. Этот документ послужил основанием для широкомасштабного наступления ваххабитов на светские органы власти. Должности во властных структурах получили многие ваххабиты: секретарем совета безопасности ЧРИ стал Ислам Халимов, ранее освобожденный от должности министра шариатской безопасности.

Введение «полного шариатского правления» в Чечне, с одной стороны, определило превращение ЧРИ в исламское государство, а с другой возложило на ваххабитов заботу об экономическом и социальном благополучии населения. К экономической нестабильности, препятствовавшей внедрению шариатских норм, добавлялась чуждость ваххабитского эксперимента для этнокультурных традиций чеченцев.

В политической плоскости введение шариатского правления не привело к разрешению конфликта между властью и «исламской» оппозицией. В Чечне возникают две Шуры, одна - возглавляемая Басаевым, другая - Масхадовым. Решить конфликт мог бы шариатский суд, но в республике оказалось два высших шариатских суда: промасхадовский и пробасаевский. Выход ваххабиты видели в распространении «истинного ислама» на новые территории, прежде всего в Дагестан. Перенос боевых действий за пределы Чечни должен был отвлечь население Чечни от насущных проблем, к этому призывали и дагестанские ваххабиты и, что особенно важно, зарубежные «спонсоры».

После начала контртеррористической операции на территории Чеченской Республики, ваххабиты утратили свои позиции в органах власти. Действия федеральных сил привели к свертыванию деятельности исламистов. Издание тогдашним главой администрации Чечни Кадыровым указа о запрещении ваххабизма в Чеченской Республике, приравняло к экстремизму проявления нетрадиционного ислама. После теракта 9 мая 2002 года в дагестанском городе Каспийске муфтий Чеченской Республики Ахмад-хаджи Шамаев заявил, что «экстремистские течения ислама, навязанные чеченскому народу, должны быть объявлены вне закона».