ЕВРАЗИЯ - Диктатура сетевого сообщества

Не только общество эпохи модерна, но и традиционное общество и даже религиозные цивилизации всегда основывались на противостоянии двух начал - иерархии и энтропии. Энтропия на языке физики означает переход вещества на более низкий уровень организации с выделением энергии, другими словами - это тлен, падение, инерция, сопротивление. Иерархии всегда пытались организовать мир, культурный космос людей, общество, придать жизни отдельного народа, большого государства или даже империи некую оформленную, разумную, рациональную форму с заданными целями. Эти иерархии в разное время были самыми различными - от иерархий священных, феодальных, рыцарских, жреческих до буржуазных в новое время.

Иерархия, которая включает в себя ярких людей, пусть даже с самых низов, очень устойчива и перспективна, те же иерархии, которые представляют собой жесткие сословные структуры, довольно неустойчивы - они быстро вырождаются.

На противоположном конце от иерархий всегда стояла энтропия, воплощенная в огромном количестве факторов, в том числе природных. Если средневековый князь начинал военный поход, а ветра в это время дули не в том направлении, дожди зарядили или нерадивые подданные отказывались уплатить дань, поход мог быть свернут. И это тоже форма энтропии. Любое общество до какого-то момента основывается на этом противостоянии - либо иерархия со своей логикой, со своими принципами, своими нормами, либо энтропия.

Спектр иерархий простирается от сословных, в которых практически невозможно изменить свой статус, до демократических, где существует циркуляция элит. Итальянский социолог Вильфредо Паретто говорил о том, что только то общество устойчиво, в котором иерархия интегрирует в себя новых членов. Благодаря этому привлечению - тому, что Паретто назвал ротацией элит, - можно избежать жестких катастроф. Такая гибкая иерархия, которая включает в себя ярких людей, пусть даже с самых низов, очень устойчива и перспективна. Те же иерархии, которые представляют собой жесткие сословные структуры, довольно неустойчивы. И поскольку в них возникает застой, элита довольно быстро вырождается.

На другом конце, в сфере энтропии, среди асоциальных элементов, преступников, лентяев, поэтов, мечтателей, революционеров или сектантов формируется некая контрэлита, которая в какой-то момент, становясь сильной, свергает элиту, и все начинается заново. Если эту элиту, которая рассеяна в энтропическом полюсе общества, не пускать во власть, то рано или поздно она эту власть опрокинет.

Подавляющее большинство обществ, которые мы знали в нашей истории, были основаны на этой неснимаемой двойственности иерархии и энтропии. Иерархия пыталась укротить энтропию, энтропия пыталась развалить иерархию, размыть ее снизу, растворить своим иррационализмом, своим сопротивлением, которое не имело цели.

В конце 80-х - начале 90-х годов XX века социологи заговорили о новом типе общества, которое испанский социолог Мануэль Кастельс назвал сетевым. К настоящему времени оно уже довольно явственно сформировалось на Западе и все больше и больше влияет на нашу жизнь, на наши привычки, нравы, на наш образ жизни. Особенно это влияние заметно в сфере средств массовой информации, информационных коммуникаций, товаров, которые мы потребляем, оно определяет моду, формирует все, что мы принимаем зачастую некритически. В этом есть некий произвол, диктатура сетевого сообщества.

Сетевое общество принуждает изменить сам принцип соотношения иерархии и энтропии, и здесь важнейшим понятием становится «сеть». Это может быть разведывательная сеть, торговая сеть, религиозная сеть, сеть агентов влияния или информационная сеть, сеть вещания. Сеть Интернет, конечно, - тоже воплощение всеобщей сети. Не случайно Интернет называется WorldWideWeb, то есть распространенная на весь мир паутина. Как мы уже знаем, существуют также политические сети, сектантские, террористические - все они, по сути дела, функционируют по качественно другому принципу, нежели функционировали предыдущие общества. Сегодня уже нельзя не учитывать наличие этих сетей в нашем обществе, которые растут как на дрожжах, все больше и больше давая о себе знать. Постепенно мы оказались элементами, так или иначе интегрированными в эти сети. Даже не замечая этого, мы становимся обладателями каких-то сетевых карт, посетителями каких-то определенных сетевых мест, почти все мы пользуемся сетью Интернет и мобильной связью.

Часто проявляются и естественные сети. По мнению социологов, принадлежность к этническому меньшинству - сетевой фактор. В большинстве сетевых обществ значение имеет гражданство, однако этническая принадлежность, которая не фиксируется в правовом статусе человека и в большинстве стран не указывается в паспорте, в определенных условиях тоже становится сетевым признаком. Это очень древнее, архаическое свойство сегодня вновь становится весьма актуальным, поскольку речь в эпохе постмодерна идет уже об искусственных сетях.

В постмодерне общество становится все более сетевым. «Сеть» само по себе понятие очень важное. Нам кажется, что мы знаем, что такое сеть, однако обычное представление о ней имеет очень технологический характер. Мы называем сетью такое сплетение нитей, которое имеет множество узлов. По сути, когда мы представляем настоящую сеть, мы не видим ее начала и конца, не видим ее середины, ее верха или низа. И это очень интересное свойство. Все, что организовано таким образом или напоминает это, является сетью. Это форма организации в такое сообщество, такую систему, в которой нет верха и низа, нет центра и периферии, нет главного и второстепенного, нет магистрального маршрута и маргинального маршрута, где одно пересекается с другим по причудливой логике, которая постоянно развивается и меняется. Двигаясь по одной из линий, вы понимаете, что в каждый момент вы можете пойти направо, налево или продолжить путь до следующего узла. Таковы сетевые модели, где маршрут информации, маршрут знания, маршрут человека, маршрут политической линии, идеологии, экономических факторов, денег или товаров может продолжаться практически в хаотическом режиме. Это и называется сетью.

В отличие от привычных нам обществ, которые основаны на противостоянии централизованной, рациональной, разумной, подчас жесткой иерархии и хаотической энтропии, сеть - синтез того и другого. В сети больше организованности и иерархичности, чем в чистом хаосе, но гораздо меньше организации и рассудочности, чем в иерархии, в государстве, в правовых институтах, политических, даже в экономических структурах, фирмах и способах организации производства развитого капитализма, который и так закладывал в свою структуру достаточно большую степень свободы и гибкости.

Постепенно мы из обычных иерархических людей со своим отношением к насилию, к праву, к морали и нравственности, превращаемся в сегменты глобальной паутины, и сквозь нас уже можно пропускать любые вещи.

Можно сказать, что сетевое общество дает свой собственный ответ на проблему соотношения иерархии и энтропии: в сети эти явления срастаются. Сеть - это организация, но организация, которая гораздо ближе к хаосу, ближе к свободе, непредсказуемости и спонтанности, нежели к механизму, на котором основана рациональная иерархия. Не случайно многие философы, которые исследуют постмодерн, назвали сетевую организацию клубневой. Клубни разрастаются не как обычные растения, которые дают вверх стебель, а вниз корень, они распространяются под землей и выпускают почти произвольно в каком-то месте корень, в каком-то месте стебель. Но всякий раз, когда мы хотим выполоть это растение, мы выпалываем только второстепенные вещи. Сама клубневая система целиком нам не видна, она продолжает распространяться произвольно, преодолевая препятствия на своем пути. Эта клубневая или, по-научному, ризоматическая форма сетевого сообщества становится все более распространенной. Это сфера пересекающихся сетей, накладывающихся друг на друга.

Сетевая модель общества принуждает нас отказаться от тех иерархических структур, которыми человечество жило до последнего момента и по инерции продолжает жить до сих пор. Насилие в иерархических обществах всегда было либо прерогативой иерархий (так называемая легитимация насилия со стороны государства, со стороны власти), либо преступлением (если насилие или убийство шло со стороны энтропии), и тогда оно жестким образом каралось. На этом было основано отношение иерархии и энтропии. Право на насилие было только у иерархии.

В сетевом обществе эта однозначность отношения к насилию повсюду размывается. Сетевые войны ведутся подручными средствами, а осуществление насилия, причинение ущерба, подчас очень серьезного, производится с помощью того, что находится внутри объекта агрессии, что является частью его самого, пронизывает его структуры. Само насилие становится сетевым. Идея сети, идея ризомы развивается самым неопределенным образом. Сеть живет своей жизнью.

Большинство сетей, - и естественных, и искусственных - представляют собой огромную сетевую структуру, в которой сети постоянно пересекаются. Человек, например, может разносить чай в маркетинговой сети, быть пользователем сетевых ресурсов, сети Интернет, одновременно членом неправительственной организации и с таким же успехом членом разведывательной сети. Манипуляция этими сетями, управление почти хаотической сетевой системой является высшей формой управления в современном обществе. Сети легко пронизывают государственные границы, преодолевают экономические и юридические преграды, въедаются в нашу жизнь, в нашу практику, становясь для нас чем-то совершенно необходимым.

Постепенно мы из обычных людей, из людей иерархических, со своим отношением к насилию, к праву, к возможному и невозможному, к морали и нравственности, превращаемся в сегменты глобальной паутины, и сквозь нас уже можно пропускать любые вещи. Как положительные, так и отрицательные - темные импульсы, побуждение к совершению каких-то вещей, которые, если бы мы сохранили свою изначальную ценность, никогда бы и в голову не пришло сделать. Именно поэтому сеть таит в себе колоссальную угрозу, если она неизведанна, однако, как и любое оружие, сеть может быть использована как нами, так и против нас.