ЕВРАЗИЯ - «Царство Духа» и «царство Кесаря»

Избрание митрополита Кирилла Патриархом Русской Православной Церкви актуализовало проблему взаимоотношения между Церковью и Государством. Суть данной проблемы может быть выражена следующим тезисом: государственная власть в России должна быть озабочена в первую очередь возрождением именно православной религии, в такой же степени, в какой, например, власти Израиля озабочены распространением среди граждан данного государства иудаизма, а исламские государства – обращением своих граждан в ислам.

Это тем более актуально, что, говоря словами известного русского философа, Нобелевского лауреата Н. А. Бердяева, «Религия не может быть частным делом, как того хотела новая история, она не может быть автономна, и не могут быть автономны все другие сферы культуры. Религия опять делается в высшей степени общим, всеобщим, всеопределяющим делом».

Ещё в недавние времена религиозная литература была в нашей стране практически недоступна. Читателей обильно потчевали только одной «истиной» - «научно-атеистической». Тем не менее, каждый «гражданин страны Советов» обязан был это мировоззрение усвоить и руководствоваться им в понимании мира и своего места в нём. Однако, под видом «научного» в массовое сознание внедрялся фактически религиозный подход: советское общество оставалось глубоко религиозным - по стилю и способу мышления, по характеру ценностей, лежащих в основе поведения граждан. Тексты «классиков марксизма-ленинизма» являлись сводом истин в последней инстанции, источником мудрости на любой случай. Как и в Средние века, когда ответ на любой вопрос искали в Библии, в работах «Отцов и Учителей Церкви», в текстах Аристотеля, ставшего непререкаемым авторитетом в мировоззренческих вопросах, так и в нашей стране поставить под сомнение марксистские догмы означало «впасть в ересь».

Теперь внешней свободы стало больше. А вот прибавилось ли свободы внутренней, свободы в духовном мире каждого из нас?! Ведь разрыв между внешней и внутренней свободой даже опаснее, чем относительно высокая, но более или менее совпадающая внутренняя и внешняя несвобода: если вторая ситуация тормозит развитие общества, но при этом остаётся надежда на то, что всё может измениться к лучшему, как только внешние ограничения будут сняты, то первая ситуация вообще способна взорвать общественные связи и уничтожить само общество. Подлинная же внутренняя свобода обретается только постоянной напряженной духовной работой.

В настоящее время много пишут, что православие возрождается, поскольку в него хлынул поток новообращённых - людей, которые теперь якобы прониклись религиозными идеями, духовно прозрели и пришли к осознанию Бога. На основе этого, внешнего, чисто количественного показателя, утверждается, что налицо явные признаки возрождения православия, а значит - духовного возрождения России вообще.

На самом же деле о подлинном возрождении православия вряд ли можно пока говорить. Более того, в настоящее время по сути дела развивается ещё более глубокий его кризис, чем в советские времена, когда православие пребывало как бы в «законсервированном» виде. Вновь обращённые, в действительности, в массе своей не исповедуют по-настоящему православие. И дело даже не в том, что многие из них не знают основ православного вероучения.

Чтобы стать по-настоящему религиозным человеком, мало заявить о своей вере в Бога, мало даже исправно ходить в церковь и по религиозным праздникам стоять со свечкой перед иконами, как это, отдавая дань «духовной моде», делают многие из нынешних «власть имущих». Ведь религиозная вера - это сложнейший и богатейший культурный феномен, она формируется всем укладом, всем образом жизни, передачей традиций на уровне образцов поведения, их воспроизведением непосредственно в жизни, во всех её сферах, но вместе с тем и огромной внутренней работой - работой чувств, ума, души человека, которую не может заменить простое посещение церкви и даже старательное и добросовестное исполнение всех церковных обрядов. Чтобы обрести веру, человек, выросший в атеистической среде, должен полностью переосмыслить себя и окружающий мир, и очень немногие на это способны, даже если многие к этому стремятся.

Религиозная вера по-настоящему глубокой может быть только у тех, кто обладает собственным духовным опытом, и поэтому совершенно определённо знает, что не только Дольний, но и Горний мир - действительно существует. Если же сознательного духовного опыта нет, то, по крайней мере, должно быть развитое религиозное чувство, наличие которого является результатом подсознательного восприятия Горнего мира и обусловленной этим внутренней убеждённости в действительном его существовании. Как писал в данной связи православный философ И. А. Ильин, «Всякое религиозное верование и всякое религиозное делание, - даже самое странное, темное, суеверное и с виду бессмысленное, - имеет в своей основе религиозный опыт… Религия как человеческое состояние есть прежде всего религиозный опыт».

Однако, у человека, выросшего в атеистической среде и никогда ранее не пытавшегося серьёзно размышлять на духовные темы, все каналы духовного восприятия «закупорены» наглухо. И никакого сознательного восприятия Горнего мира у него нет, и не может быть в принципе. А, следовательно, не может быть и никакой внутренней духовной основы для подлинной религиозности. «Раскупорка» каналов духовного восприятия для человека, выросшего в атеистической среде - весьма болезненный процесс, с необходимостью связанный с очень напряжённым каждодневным духовным трудом.

Многие «вновь обращённые», впрочем, и не пытаются утруждать себя какими-либо духовными исканиями и приносят с собой в церковь ту культуру имитации, которую они усвоили в обществе. В итоге, церковь подрывается изнутри огромным количеством людей, которые внешне к ней приобщились, но подлинной религиозной веры не приобрели, да и особо не стремятся приобрести.

«Размыть» «коллективное бессознательное» - это значить убить «душу народа», уничтожить его как определённую духовную общность, превратив лишь в механический конгломерат человеческих единиц.

В этой связи Ильин писал: «Человек, который считает себя «религиозным», а жизненный путь свой слагает вне этой своей «религиозности», - не верует, а обывательствует, не горит, а чадит; он не имеет ни религиозной очевидности, ни духовной очевидности; про таких людей русская пословица говорит, что они «на небо посматривают, по земле пошаривают».

К тому же, в той исторической ситуации, в которой оказалась наша страна, возрождение православия в качестве основы духовной жизни общества осложнено «посткоммунистической социальностью». В почти поголовно атеистическом обществе, которым, полагаем, является современная Россия, с уставшим, обескровленным, морально раздавленным народом, православие не может быть прочным связующим элементом. Это может мыслиться лишь в идеале и в перспективе, тем более наше сознание сейчас наполнено ненавистью к прошлым коммунистическим ценностям.

Ненависть же является ненадежной преемницей духовности и нравственной чистоты православия. Рассудочная холодность, чем исполнено наше современное мышление, может быть вытеснена и заменена христианской ортодоксией вследствие перехода от одной стадии рациональности к другой её стадии, чем может явиться национальная идеология.

Православная же догматика напрямую не связана с логичностью и системностью доказательств, с обоснованием выводов и положений. Она целиком основывается на вере в божественное предназначение нации и человека. Как отмечает В. Соловьев, «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, а то, что Бог думает о ней в вечности». Существующее массовое безбожие, атеизм национальной русской идеологии в значительной степени лишают ее основополагающего, сдерживающего от политического экстремизма начала.

В результате всего этого, под маской «возрождения» может произойти крушение православной религии - православие может быть вульгаризировано так же, как в своё время в нашей стране был вульгаризирован «классический марксизм». В этом, несомненно, таится огромная опасность для судьбы нашего Отечества.

Можно по-разному относиться к религии вообще и к православию в частности, но не следует при этом забывать, что во всех современных цивилизациях именно религии образуют концептуальную основу духовной жизни, оформляют и опосредствуют базовую систему ценностей.

Когда новые поколения проходят духовное становление в лоне той или иной Церкви, вопрос мировоззренческого выбора решается как бы сам собой. Те, для кого нормой нравственной жизни становится религиозность, воспринимают каноны и культы религии, традиционной для данного общества, просто под влиянием воспитания и образования. Те же, кому присуща нравственность безрелигиозная, не принимая соответствующих канонов и культов, всё-таки системой образования и воспитания приобщаются обычно к тем нравственным чувствам, понятиям и ценностям, которые присущи культуре данного общества и выражены в специфической для него религиозной форме. Как отмечал один из классиков Традиционализма Мирча Элиаде, «Какой бы не была степень десакрализации Мира, человек, избравший мирской образ жизни, не способен полностью отделаться от религиозного поведения… даже самое что ни на есть мирское существование сохраняет в себе следы религиозных оценок Мира».

Действующий по такому принципу социокультурный комплекс поколение за поколением аккумулируется в глубинной памяти народа, формируя его «коллективное бессознательное», с характерными для него архетипами, то есть «душу народа». А то, что эта «душа народа», его «коллективное бессознательное», вовсе не чья-то досужая выдумка, а нечто реально существующее, после исследований основателя «аналитической психологии» Карла Густава Юнга, является уже не только сакральной истинной, но и научно доказанным фактом.

Однако, как подчеркивает известный современный философ Александр Дугин, «коллективное бессознательное» вовсе необязательно рассматривать в узкой перспективе «психологии глубин» Юнга. Такие традиционалисты как Рене Генон, Юлиус Эвола и особенно Мирча Элиаде объяснили это явление намного более полным и адекватным образом, показав, что «коллективное бессознательное» - психический осадок Единой Традиции, с её символическими доктринами и ритуальными знаками, вверенный во «время оно» наиболее низким слоям народа как раз для того, чтобы они, не понимая значения сакрального содержания, смогли сохранить и передать потомкам всю полноту священной информации, ничего в ней не меняя именно за счет её полной непонятности.

Отметим в данной связи, что даже простое увеличение количества храмов в значительной степени оздоровляет духовную атмосферу в обществе. Ибо храмы являются своего рода «духовными опорами» соответствующего церковного эгрегора (духовного покрова), распростёртого над страной и защищающего её от воздействия сил «тьмы кромешной». Слова из песни Игоря Талькова – «а золотые купола кому-то чёрный глаз слепили» - не просто художественная метафора: действительно, золотые купола храмов защищают от дьявольского «чёрного глаза», то есть – от инфернальных инвольтаций, как страну в целом, так и каждого её жителя в отдельности. И чем больше в стране храмов – тем прочнее её «духовная броня».

И не суть важно, верит ли каждый конкретный человек в чудодейственную силу такой духовной защиты. В существование радиации, например, тоже можно не верить, но от этого её губительное воздействие не уменьшится ни на йоту. То же самое относится и к «духовной радиации» - инфернальным инвольтациям, но только это воздействие гораздо более опасно, так как оно разрушает не только тело, но и растлевает душу. От данного губительного воздействия нас и защищают храмы.