Тандем Путина-Медведева дал трещину. По крайней мере, многие заслуживающие внимания комментаторы делают именно такой вывод из ситуации, сложившейся вокруг выступления Дмитрия Медведева на тему политических репрессий. В бесспорности данного вывода можно сомневаться, однако, то, что именно такая модель восприятия политической действительности является выразительным фактом общественного сознания, отрицать нельзя. При этом горькой иронией выглядит то обстоятельство, что разговоры о расколе во властной элите и в самом обществе по вопросу оценки исторического наследия имеют место в канун символической даты – Дня народного единства.

Модель «Медведев против Путина» имеет свою историю. Собственно, с неё и начиналось становление представления о новом этапе российской политической истории, связанном с личностью Медведева. С того момента, как из двух потенциальных преемников – Медведева и Иванова – был актуализован первый, с фигурой будущего российского главы стали связывать надежды на «постпутинскую оттепель». Вынашивались эти надежды в сознании как западных политиков, так и профессиональных западников из числа наших соотечественников.

Картина первых месяцев президентства Медведева, рисовавшаяся на страницах западных СМИ, была такова: перспективный либерал-демократ, правовед, знаток и ценитель западной политико-правовой традиции находится в тени своего старшего товарища – хмурого и непросвещённого «гэбиста». Молодой надежде «всего прогрессивного человечества» не хватает опыта, смелости, в конце концов, кадров для того, чтобы состояться в качестве реального, а не подставного, главы государства и положить конец путинско-мюнхенской «совковой» реакции.

Затем произошло событие, на фоне которого разговоры о западнике-Медведеве на довольно длительный срок утратили релевантность. В ходе и по итогам войны с Грузией Медведев проявил себя как последовательный поборник стратегических интересов России. О «Медведеве-против-Путина» забыли. Заговорили о Медведеве как о новой, усовершенствованной по сравнению с Путинным модели российского политического киборга, на которого возложена миссия по отстаиванию международной субъектности России в схватке с Западом, в частности, в её смысловом аспекте.

Однако, как выяснилось позже, контур «Медведев против Путина» не был удалён из общественного сознания полностью. Более того, события последнего времени говорят в пользу его новой, быть может, ещё более уверенной и наглядной актуализации.

«То, что Медведев это заявил, означает, что нарастают некие внутренние трения в нашем правящем классе. Я бы даже сказал, что это можно понимать как нарастание трений между системой ценностей Медведева и системой ценностей Путина», - заявил, в частности, известный российский политолог Дмитрий Орешкин.

«В последние несколько лет в связи с укреплением "вертикали власти" набирали очки, условно говоря, "наши" - чекисты, силовики, наиболее жесткие люди из окружения Владимира Владимировича Путина. В идеологии это преломлялось в сторону советского патриотизма, в области экономики и политики - в сторону национализации, вертикализации, монополизации государства. Медведев эту версию развития, видимо, не разделяет. Он, видимо, хочет диверсификацию, хочет конкуренции и дает понять, что "наши" оказываются на периферии той политики, которую он намерен проводить», - полагает эксперт.

Показательно также и то, что знаменитое заявление Медведева, обличающее сталинизм, нашло открытый положительный отклик у самых «отъявленных» российских правозащитников, традиционно находящихся в принципиальных взаимных контрах с Путиным.

«Я надеюсь, что это сигнал. Надеюсь, он поможет гражданам России, которые борются за то, чтобы прекратились славословия в адрес Сталина», – заявила в интервью BBC глава Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева. – «Я рада, что Медведев выступил в своем блоге с оценкой сталинизма. Особенно приветствую твердое заявление о том, что недопустимо достигать каких-то успехов ценой человеческой жизни и человеческого горя. Это опасно для нашего настоящего и будущего, если мы начнем оправдывать сталинские методы достижения успеха».

Знаменательны в контексте нашей темы следующие слова правозащитницы: «Я не знаю, каково соотношение сил в Кремле, и что имел в виду президент, когда говорил это. У нас, к сожалению, слова, произносимые сверху, часто остаются словами, а дела им противоречат. Но я надеюсь, что это сигнал».

После всего сказанного уместно задать вопрос: а Путин - он что, позиционирует себя как Сталинист? Ответ отрицательный. Различие здесь более тонко. Как уже было отмечено в нашем анализе медведевского обращения на 30 октября, президент сознательно не проводит различия между жестокостью сталинского террора с одной стороны и командно-мобилизационной моделью управления государством в целом – с другой. Массовые расстрелы без суда и следствия Медведев валит в одну кучу с пятилетками и стройками века, противопоставляя всему этому формулу «модернизация без мобилизации». Путин олицетворяет иной подход: отдавая дань современным «общечеловеческим» ценностно-правовым традициям, он, тем не менее, считает возможным внимательнее присмотреться к некоторым аспектам политического опыта не только большевиков, но и российских императорских правительств.

«Очевидно, Путин осуждает не модель государства, которую Сталин построил, а эксцессы этой модели, которые, с его точки зрения, имманентны ей не были», - отмечает Дмитрий Орешкин. – «Оправдывать расказачивание, коллективизацию, голодомор невозможно, но "наши" это противоречие для себя решили: да, имелись большие проблемы, однако, достижений было больше, да к тому же плохое делали в основном люди с нерусскими фамилиями. А сильная власть - это замечательно. Медведев, вероятно, видит иной вариант развития».

В связи со всем сказанным встаёт – не может не встать – один очень щекотливый вопрос: какое место в этом столь уверенно озвученном Медведевым «варианте развития» отводится самому Путину и его «силовому» окружению? И, что не менее важно: что в этой ситуации делать с самим российским обществом, для которого, по чистосердечному признанию господина Орешкина, «Сталин давно стал символом, который оно разделяет»?

Допустим, что модель «Медведев против Путина» есть не просто самоценный конструкт, служащий товаром на рынке общественных идей и оправдывающий существование такой категории трудящихся как политологи-комментаторы. Допустим, что эта формула действительно есть нечто, отвечающее действительности. При этом допущении мы найдём только один возможный ответ на поставленный вопрос.

Ответ этот звучит так: бескомпромиссная борьба соперничающих элитных групп до победного конца. А учитывая, что в процессе напряжённой внутренней борьбы элите будет всё труднее регулировать отношения с другими заинтересованными общественными группами и подтверждать свой элитный статус, нельзя исключить вовлечения в эту борьбу всего широкого диапазона общественных сил, до поры отлучённых от наиболее эффективных рычагов воздействия на внутриполитическую ситуацию в стране.