ЕВРАЗИЯ :: Город Мертвых

«А в городе-то жизнь бьёт ключом!», - так говорят.

«...ага, разводным и всё по голове», - добавляют некоторые. Город не любит когда ему говорят momento mori и, разогнав кладбища по окраинам, старательно веселится. Предполагается, что разгоном фамильных склепов в сочетании с болезненно самозабвенным угаром заниматься нужно постоянно. Иначе могут заподозрить в чём-нибудь нехорошем. В этом – суть единения, в этом – здешние и родство, и солидарность. На работе, дома, на улице, в горячечном бреду и на даже смертном одре – «сделайте нам громко и красиво», - сытая публика остервенело требует зрелищ. Отлично! Супер! Вау-импульс работает по полной программе! (О программистах тактично молчим.)

Мир мёртвых по-своему красив и строен, здесь есть свои герои, жаждущие второго рождения, свои негодяи, но что бы понять это, надо ненадолго перестать жить.

И каждый второй носит в себе зародыш психического заболевания... Есть вещи, о которых не говорят – личные страхи, навязчивые сны, тщательно скрываемые первертные мечты. Как бы подразумевается: всего этого просто-напросто нет. А если вдруг у кого-то и есть, то массового характера явления сие уж точно не носит. Но как же страшно при мысли о том, что некто мудрый каким-то волшебным образом знает, что снится нам из года в год, заставляя просыпаться и бежать на кухню пить воду и сердечные капли, что свербит в наших фантазиях день ото дня...

Размыто понятие нормы – психиатрической, социальной, какой угодно другой. Нечто, обозначаемое этим словом, собственно нормой и не является. Это как сравнивать шизофреника с дауном. Бесплодную усложнённость мыслительного процесса (просто чуть больше сигналов проскакивает между клетками мозга) с умственной отсталостью. Никогда не пробовали? Нет?! А зря!

Итак, месиво успешно состоявшихся слабоумных и латентных шизофреников с эпилептиками погружено в пучину веселья, эдакого бесконечного карнавала. Такое устройство бытия называется обществом спектакля. Это – способ существования, потому что когда горожанин перестаёт веселиться, в его восприятии действительности тут же образуется зазор, сквозь который ошалевшая от ужаса людская сущность дрожа и задыхаясь от инородной жути наблюдает за теми, кто всё остальное время следит за самим человеком – пристально, красноглазо. «Она никогда не спит». И телефонный звонок среди ночи...

Это только кажется, что вокруг предметы и люди. Прислушаться, присмотреться – а ведь мало кто знает, что в районе станции метрополитена «Аэропорт» бродит некто без лица, прикрывающийся курткой-ветровкой, из-под которой он и пугает прохожих. По промзонам бродят призраки без определённого места жительства, при виде которых бездомные собаки сходят с ума и превращаются в серийных убийц. А уж какие дела творятся вокруг усадьбы в Коломенском, в Нескучном саду и ещё во многих других местах, где наша фронтальная реальность не столь плотна... Не ходите туда на закате. А лучше вообще не ходите. Если пошли – не говорите, что вас никто не предупреждал, не твердите, пожалуйста, о жестокости этого мира и мира того. Вы слышали, в городе снова завелись людоеды... Думаете, это всё на пустом месте?

* * *

Окно в мир, разбившись, ранит наблюдателя. Может и убить, и тогда на его месте ещё долго колеблется чёрная дыра - она вопит и стонет. И даже когда его похоронят, воронка затягивает в себя немногочисленных близких – они, как чахлые цветы, и без того клонятся к миражам, так и ползающим по их родному асфальту. Москва кишмя кишит этими чёрными дырами – своими бывшими жителями. В одном случае разбивается окно, в другом – зеркало. Чернота разлита повсюду, иначе зачем же тогда дети вздрагивают в солнечный день, случайно взглянув не в ту сторону? Страх без причины, приступ гнева, помутнение рассудка – и это правильно, не стоит касаться чёрных дыр. Не стоит жить там, где их слишком много. Горожан всё время пугают экологическими проблемами, газеты пишут о генетических мутациях... Почему-то никто не пишет о мутациях других, порождённых элементами, не вписанными ни в одну таблицу, излучениями, не прощёлканными пока что ни одним счётчиком. Никто не пишет о людях, рождающихся без души, рождающихся со скалящимся хвостатым довеском, так и висящим на человеке до конца его мутных недолгих дней. "Посмотри в окно", - говорит любопытство, - "…а лучше - прыгни", - подсказывает разум, которому давно уже всё предельно ясно. Излучение, пронизывающее материю, излучение смерти - это вам не радиация. Это гораздо серьёзнее и не выводится из организма сверхновыми методиками, мутации, вызываемые им, не находятся в ДНК человеческого плода и что нас всех ждёт в ближайшем будущем – страшнее любого «жутика».

Мёртвые – их в принципе больше, чем живых. В городах, тем более в крупных мегаполисах, плотность смерти особенно высока. Маленькие дети, тяжёлые психопаты, животные чувствуют это, по ночам они тяжко плачут, кричат, причитают и воют. Потому что они по понятным причинам не видят разницы между своим миром и той действительностью, где толпятся в ожидании Страшного суда другие люди. Потому что разницы нет. Просто «нормальные» «взрослые» «люди» не видят их Но неведенье ещё некого не спасло от ночного кошмара и того жуткого, что мелькает где-то в уголке, замечено краешком глаза, услышано за секунду до погружения в тяжкий сон и дико завопило – смерть от инфразвука ужасна. Об этом знали моряки в древности, потому что со всех сторон их обступали тени бывших людей и простая нечеловеческая бестелесная нечисть (о которой – как-нибудь в другой раз).

Наши дома стоят на скелетах. Наша студнеобразная плоть движется в вязком бульоне неприкаянных душ. Наши мысли вынуждены ежесекундно продираться через их воспоминания и тоску. В некотором смысле мы вовсе не одиноки по определению – за каждым нашим шагом с рождения до собственно смерти следит рой внимательных глаз. Некоторые из них настолько привязаны к нашему миру, что их можно увидеть любому, если как следует постараться – вывернуть свою сущность и настроить глаза. Это не сложно, но страшно. Поэтому принято говорить, что это доступно немногим. Мёртвым - им некуда деться – древним и свежим. Придётся, что называется, как-нибудь потерпеть до... И вот они стоят – на каждом квадратном метре – превеликое множество, так что скрежет зубами стоит. Квартирный вопрос коснулся и этих горожан.

Иногда они возвращаются. Это случается редко – никто, прожив жизнь и умерев, не хочет опять рождаться, но есть такое слово: «надо». К тому же баловства ради никто и не пустит обратно, не те времена что пускать кого попало обратно в мир. Но те потоки, которые ведут нас по жизни, изредка возвращают кого-то в строй. Именно потому что надо. Как Иван Грозный воплотился в Иосифа Сталина, опричники сначала воплотились в НКВД, а теперь, подстроившись под современную ситуацию, в Евразийском союзе молодёжи. Теперь много кто среди нас, живых – наш, живой. Во плоти, но с тенью в голове.

Мир мёртвых по-своему красив и строен, здесь есть свои герои, жаждущие второго рождения, свои негодяи, но что бы понять это, надо ненадолго перестать жить. Если не сойдёте с ума – поймёте. Но в таком случае адепты фронтальной реальности всё равно посчитают вас сумасшедшими – эдакое социально обозначенное безумие. Что делать? «Не живите на этажах», - как говорила очень давно одна проницательная женщина. Нужно срочно бежать лечиться к Собачихе – она-то точно знает, как сбросить прицепившихся демонов. Ехать через весь мир, через те местности, где мёртвые не беспредельничают, а чинно стоят по своим местам и дают советы, ехать, пугая себя и других. А потом, выйдя от странного лекаря, взглянуть в сторону своего бывшего дома и увидев, как висит над городом чёрное облако, услышав крик и вой, врасти от ужаса в нежную тёплую землю.