ЕВРАЗИЯ :: Россия и Европа: органическая политика и феномен одержимости

На современном этапе российской истории, который характеризуется прежде всего выходом нашей страны из-под страдательного политического залога, особое значение приобретают отношения России с другими участниками мирового политического ансамбля – с каждым в отдельности. Сегодня, на переходном этапе, когда мы оглядываемся назад и пытливо всматриваемся в историю, смотрим на своих соседей и узнаём в них уникальные культурно-исторические соцветия, практически живых существ, вопрос о выстраивании политических отношений с ними звучит для нас с особой глубиной, мы как будто вспоминаем, насколько это серьёзно, красиво и опасно – быть политическим субъектом.

Одним из таких знакомых незнакомцев, уникальным по целому набору параметров политическим существом является Европа. Именно Европа как целое, ибо создание Евросоюза – это не просто прецедент новейшей истории, но и дань объективным культурно-историческим реалиям.

Не только Россия была бесновата Америкой, сейчас этот дух гнетёт нашего соседа. Со здоровым существом договориться можно всегда. С одержимым это невозможно в принципе.

О том, чего можно ждать России от Европы и как могут вообще складываться отношения этих двух «зверей», рассуждает глава Международного Евразийского Движения, философ и политолог Александр Дугин в интервью сайту "OpEc.ru".

Прежде всего, подчёркивает Дугин, необходимо уяснить тот факт, что Россия и Европа – это именно два разных существа, две совершенно самостоятельные цивилизации, несводимые друг к другу и не дающиеся друг через друга. Одним из важнейших показателей их принципиальной разности является религиозный фактор: «На самом деле, это две традиции, две линии в рамках христианского мира, которые по большому счету более тысячелетия живут по разным законам, развиваются по разной логике, и имеют разную историю», - утверждает философ.

«Таким образом, нелепо рассматривать Россию как часть Европы, точно так же Европу как часть России, если мы осознаем, что речь идет о различных путях исторического развития христианской культуры. Для того, чтобы правильно контекстуализировать российско-европейские отношения, надо понять, что речь идет об отношениях между двумя цивилизациями, и то общее, что между ними есть, это то же общее, что и между всеми музыкальными инструментами, всеми живыми существами. Это не значит, что их можно отнести к одному и тому же разряду, тем более, взять какую-то часть одной из этих цивилизаций за универсальный критерий».

Однако это – лишь первый уровень сложности. В действительности ситуация ещё более сложная, ведь современная Европа существует не просто как Европа сама по себе. В ней, констатирует Дугин, борются две идентичности, две перспективы – «континентально-европейская» и «евроатлантическая».

«Если в 19 веке почти всем было очевидно, что Америка – это не что иное, как Западная Европа, только еще западнее, то постепенно в 20 веке, уже после Первой мировой войны, особенно – после Второй мировой войны, стало очевидно, что Америка представляет собой какой-то самостоятельный, отдельный полюс. Европейцы в 20 в. осознавали себя не только как «не Россия». Как говорили многие европейские интеллектуалы, Европа – это не Россия, не Восток, не Азия, но одновременно и не США. Таким образом, эта геополитическая, европейская Европа для России современной крайне привлекательна, она уже почти по определению является дружественной для нас».

Таким образом, в отношениях между Россией и Европой есть два вектора, и выбор, собственно, за Европой. Если восторжествует евроатлантическая идентичность, то для нас Европа будет неотделима от США и их интересов, тогда никакой «дружбы» вообще не будет. Если же Европа вернётся к своим континентальным корням, захочет отстоять свою цивилизационную уникальность и историческую преемственность, то её привлекательность в глазах России резко возрастает – но, опять же, лишь до некоторого предела.

«Залог того, что Европа будет к нам дружественной – это то, что она будет европейской и самостоятельной», - продолжает Дугин. – «При Шираке и Шредере не только на энергетическом, но и на политическом уровне европейская Европа с нами максимально сближалась. Но до какой степени она сближалась, даже если бы Ширак и Шредер остались? Все равно не до смешения, не до объединения, не до интеграции, не до утверждения общих ценностных элементов. При самых дружественных отношениях брачный контракт с Европой – это всегда будет брак между двумя различными существами».

Есть ещё и третий вектор, очень неявный, почти фантастический, однако, не раз заявлявший о себе в ходе истории. Речь идёт о «русской Европе», которая мерцала на историческом горизонте, когда русские солдаты ходили по Европе как у себя дома после очередной крупной международной заварушки, когда русские солдаты фактически спасали Европу от тех демонов, которые в ней сидят и её временами одолевают.

Сегодня таким демоном, однажды как будто изгнанным, но вновь вернувшимся, являются США, и, принимая во внимание текущие реалии, приходится констатировать, что на сегодняшний день атлантистский вектор в европейской политической жизни преобладает.

На вопрос о том, как сейчас развертываются отношения России с Европой, Дугин отвечает: «Сейчас Европа переходит от фазы европейской, интеграционной, от попытки стать самостоятельной силой, отдельной от всех остальных и независимой, к евроатлантическому варианту. Отказ от этой европейской линии бросает их в объятия США. Европа становится вассальной Европой, это вассал Америки, и она враждебна России. На уровне энергетики и бизнеса Европа по-прежнему нам союзна, потому что западноевропейская энергетика и западноевропейский бизнес исходят из европейских интересов, но на политическом уровне все не так. Произошла смена двух ключевых администраций – в Германии и Франции – с европеистов на атлантистов и американских марионеток. Меркель и Саркози – это марионеточные антиевропейские администрации, ловко, хитро, с помощью сетевых войн и очень важных информационных баталий, приведенные к власти с огромными организационными усилиями США. И то, что выгодно европейскому бизнесу и европейской энергетике, то будет саботироваться европейской политикой, которая находится сейчас под мощным прессингом американских геополитических интересов».

Таково положение дел на сегодня, однако, хочется надеяться, что это не конец. Политический режим – это ещё не всё. Взвешивая шансы Европы на победу в борьбе за себя, необходимо учитывать и общественные настроения, и даже активность маргинальных политических и идеологических групп. Не только Россия была бесновата Америкой, сейчас этот дух гнетёт нашего соседа. Не факт, что собственная воля последнего не будет противоречить нашим интересам, но со здоровым существом договориться можно всегда. С одержимым это невозможно в принципе.