Интервью с главным редактором информационно-аналитического портала «Геополитика постмодерна» Леонидом Савиным.

- Падение коммунистического режима означало торжество единственного гегемона в лице Соединённых Штатов Америки, и, как следствие, изменение двухполярной модели мироустройства на однополярную. Тем не менее, некоторые аналитики всё ещё говорят о возможном возвращении к двухполярной модели. Как Вы относитесь к этой гипотезе? Существует ли вероятность появления державы, способной бросить вызов мировому гегемону?

- Да, некоторые говорят о будущем могуществе Китая, который пойдет на совместное с США управление мировой политикой. Збигнев Бжезинский предложил название «Большая двойка» (G2) для такого тандема, иные назвали его «Чимерикой», однако, я считаю, что это мало вероятно, особенно после того, как Вашингтон объявил о новом тихоокеанском векторе, при этом открыто поддерживая оппонентов КНР по спорным вопросам и заявляя об угрозе, связанной с ростом вооружений Пекина. Пойдет ли Китай на открытое противоречие с США - это не обсуждается, по крайней мере, в ближайшие годы это будет невозможно. Да и стратегия Китая не предусматривает в первую очередь жесткой оппозиции США. Возвращение Тайваня и расширение цепи островов, включая оборонные меры, от создания систем противокорабельных ракет до подводных дронов - это актуальные элементы китайской геополитики.

Более того, двухполярная система была построена на основе наличия двух супердержав - СССР и США. Теперь таких супердержав нет. США еще являются самой сильной страной в мире в военном отношении, но это уже не супердержава. С другой стороны, СССР и США все-таки не переходили грань, и никто не смел бросить открытый вызов другому игроку. Многие это связывают с ядерным сдерживанием, существовавшим в ту эпоху. В этом контексте, сейчас у нас больше полюсов чем два.

- Существует ли опасность превращения нынешней однополярной модели в бесполярную (нон-полярную). Какой будет расстановка сил в случае реализации этого проекта?

- Можно по-разному понимать полюса или центры силы в международных отношениях. Если использовать терминологию Джеймса Розенау, то в 90-е годы, при расцвете глобализации возникло два вектора - это государствоцентризм и мультицентризм. Однако, либерально-демократическая система США апеллирует к свободе перемещения потоков товаров, услуг, людей, следовательно, при снятии границ наступает и эрозия государства, в том числе и для США. Эти параллельные процессы глобализации привели к появлению новых центров - транснациональных корпораций, частных военных компаний, неправительственных организаций, лобби-групп и пр., которые, с одной стороны, могут быть агентами одного крупного актора, в нашем случае - США, с другой - соперничать с ним.

Но второе мало вероятно, так как без взаимного интереса государства и негосударственного актора последний имеет немного шансов. В этом логика двух сил, составляющих основу американской государственности. Одни выступают за четкий огосударствленный центр с обозначенными интересами и приоритетами, другие предлагают запустить тотальный процесс либерализации, корректируя его регуляторной политикой.

Как мы знаем, после финансового кризиса 2008 года подобная регуляторная политика отразилась на перераспределении функций и полномочий внутри системы. Тем не менее, так как политическая элита в США взаимосвязана с финансовой и корпоративной, все это представляет такую ротацию, которую вполне можно назвать дурным рециклированием. Если эти процессы будут перенесены на глобальный уровень, то резкое перераспределение сил может привести к самым непредсказуемым эффектам.

- В рамках атлантистской геоэкономики предполагается наличие трёх зон: Американской, Европейской и Тихоокеанской. Евразийская четвёртая зона попросту игнорируется. В книге «Теория Многополярного Мира» Александр Дугин предлагает квадриполярную (четырёхполюсную) модель, которая лежит в основе построения многополярного мира. С чего, на Ваш взгляд, нужно начинать формирование четвёртой зоны, и какие риски при этом следует учитывать?

- Скорее атлантистская модель предполагает создание евроатлантистской зоны с одной стороны и тихоокеанско-американской - с другой. По этому принципу (три капиталистических игрока - Западная Европа, Япония и США) во многом и была выстроена нынешняя глобально-виртуальная экономическая модель. Для атлантистов было вполне естественно игнорировать евразийскую зону, так как в рамках проекта конвергенции и постепенного навязывания правил игры, мы должны были органично вписаться в систему мирового капитализма и занять там «достойную нишу», став кладбищем ядерных отходов и поставляя технологическим лидерам необходимые материальные и людские ресурсы. Но этого не произошло. Так же, как и не произошло в странах Латинской Америки. Если в начале 90-х там прокатился мощный кризис и разруха, сегодня там видны самобытные интеграционные процессы.

В первую очередь необходим пересмотр ряда документов, ограничивающих возможности России на международной арене. Если МВФ навязывает свои программы структурного регулирования, то в рамках поставок российских углеводородов на западные рынки было бы неплохо проводить в этих странах наши программы по евразийскому окультуриванию местных потребительских сообществ. Причем, такие программы должны быть институциализированы. Для внутренней политики нужна умеренная и гармоничная мобилизация, направленная как на социальный сектор, так и на технологический опережающий прорыв. Это должно сопровождаться отказом от применения существующих западных технологий, товаров и услуг для организации соответствующего спроса и предложения внутри страны.

Проект Медведева по модернизации был провален во многом потому, что не была обеспечена внутренняя мотивация. В то же время Россию продолжали заваливать иностранным фуфлом - от американских кур до вьетнамо-китайского ширпотреба, как будто мы сами не можем наладить соответствующее производство. Сталинский прорыв был обеспечен благодаря быстрому и параллельному развертыванию новых отраслей промышленности, в то время как План Маршалла ставил задачу закабаления Западной Европы. Кстати, успех ряда латиноамериканских стран, пострадавших в 90-е годы от американоцентричной глобализации, был достигнут благодаря именно такому умеренному изоляционизму, т. е. синдикализму. Безусловно, западные промышленники увидят в подобных инициативах угрозу своему бизнесу, ЕС и США заговорят о санкциях, но для них должны быть подготовлены асимметричные меры.

- Многополярность предполагает диалог цивилизаций, которые выступают как акторы международных отношений. Хантингтон полагает, что между цивилизациями имеет место не диалог, а столкновение. В чём Вы видите способ избежать гипотетического конфликта? Не играет ли, к примеру, религиозный фактор определяющую роль в межцивилизационном диалоге?

- Ряд американских политологов считает, что демократия по-американски - это тоже особая форма религии, которую ряд ее адептов и распространяют с истинно религиозным рвением, следовательно, мы можем говорить о первостепенном влиянии религии на политику. Более того, сейчас там появилось такое направление как энвайронментализм, которое тоже относят к особой форме веры (как и вера в технический прогресс).

Лично я критично отношусь к термину диалог, так как он подразумевает участие двоих. Для международных отношений тогда нужен термин малтилога или полилога, отражающий множественность акторов. Если такая платформа будет обеспечена, следовательно, само наличие многих акторов будет обеспечивать сдерживающие факторы потенциальных конфликтов.

Хантингтон как представитель государства, которое изначально было построено на конфликтах, а в ходе развития всячески их поощряло и провоцировало, не внушает мне особого доверия. К тому же исторический опыт часто говорил об обратном. Православные болгары и сербы с энтузиазмом резали друг друга, в то время как в России и христиане, и язычники, и мусульмане часто сражались на одной стороне. Для нас проблема состоит в том, что американцы на протяжении длительного времени научились анализировать ситуацию, связанную с конфликтным потенциалом и управлять ею. Локальные войны и беспорядки могут со стороны выглядеть как факты с объективными причинами, тогда как за ними могут стоять внешние силы.

- Как Вы представляете себе диалог между цивилизациями? Философ Муххамад Легенгаузен задаётся этим вопросом в одной из своих книг. Он подчёркивает, что «не всякий диалог между представителями различных цивилизаций будет считаться диалогом между цивилизациями. Если хирург из Китая обсуждает хирургические технологии с коллегой из Туниса, диалог может целиком проходить в рамках западной медицины». Следовательно, мы должны определить, кого следует считать представителями цивилизаций, участниками межцивилизационного диалога? Кто, по Вашему, может представлять православную или, скажем, латиноамериканскую цивилизацию?

- За последние несколько столетий традиционно одну политическую культуру в другой представляют посольства. Бизнесмены также могут являться представителем какого-нибудь сообщества, который для ведения дел прибыл в совершенно иное. Так, до эпохи Великих открытий путешественники-первопроходцы являлись носителями миссии по установлению взаимодействия между культурами и народами. При появлении научного сообщества одной из его характеристик стала открытость. Предполагалось, что все открытия должны использоваться во благо всем народам. Правда, американцы сбросили пару ядерных бомб на Японию, видимо, чтобы подкрепить свое первенство на тот момент, в деле науки и техники.

Сейчас ту или иную культуру может представлять каждый, вопрос в том, на какой площадке он будет это делать, какой уровень его компетентности и какую позицию он будет отстаивать. Спортсмены проливают пот на международных соревнованиях, но в национальных сборных полным-полно легионеров, которые привлечены высокими зарплатами. В российском законодательстве есть понятие соотечественника, которое основывается на самоидентификации. Если российский негр, оставшийся здесь после обучения в институте себя таковым считает, то он тогда и является нашим соотечественником.

Куда сложнее, на самом деле, с понятием православного. Должны ли мы относить туда представителя Русской Православной Церкви Московского Патриархата или от лица Православия может выступать любой обыватель или клирик, исповедующий Восточный (Византийский) обряд? Что делать с перешедшими в унию греками и как быть с русской дихотомией на староверов и никониян, а также сталинистов и царепоклонников?

Разделение Хантингтона по религии весьма условно. Скорее, здесь нужен комплексный подход, основанный на исторической преемственности и стратегической культуре. Латинскую Америку помимо общего языка (испанский и португальский), освободительного движения против империй, этносинкретизма объединяет еще нечто неуловимое, невыразимое, так же как и русских связывает не только вера в богоизбранность и героические подвиги, но и глубинные структуры. Например, в диалоге великоросса с малороссом, несмотря на отличия, найдется много общего, подсознательного, понимаемого в процессе общения, но не выговариваемого и не рационализируемого в научные постулаты и правила. Также и в других культурах с их пограничными явлениями, гибридными свойствами и диаспоральными элементами.

Я вообще, в целом, сторонник цивилизации как процесса. Не случайно и Петр Савицкий метко подметил этот феномен подвижности народов во времени и пространстве, вместе с этим, с привязкой к территории и определенным историческим маркерам, и предложил неологизм «месторазвитие». Тогда, предполагая как происходит «диалог между двумя цивилизациями», можно привести в пример процесс диалектики между различными потоками воздуха. В современных науках это называют самоорганизующейся критичностью или сложными системами. Тем более, это очевидно для межчеловеческого общения, куда втянуты государственные, экономические, и пр. факторы и обычно в процесс взаимодействия вовлечено более двух участников.

- Если мы перенесём многополярную модель на экономическую карту мира, то получим сосуществование нескольких полюсов и, одновременно, создадим полноценную матрицу для возникновения новой экономики - за пределами западного капиталистического дискурса. Применима ли, на Ваш взгляд, для этого концепция «автаркии больших пространств», предложенная Фридрихом Листом?

- В реальности механизмы взаимосвязи и взаимозависимости породили крайне неудобную зависимость от одного полюса - Федеральной резервной системы. Можно говорить о различных инструментариях обмена, скажем головах крупного рогатого скота, как в африканских странах, или об экономике Северной Кореи, которая не зависима от колебаний доллара и евро, но реальных автаркичных финансовых полюсов не существует.

Проблема также в том, что спекулятивный капитал привязан к реальному сектору экономики, и с такой формулой можно очень быстро и легко спустить все национальное достояние. Думаю, что автаркия больших пространств для оптимизации внутреннего потенциала необходима и в целом будет адекватна как для проекта Евразийского Союза, так и для других регионов мира. Также, что помимо заботы о реальном секторе экономики, следует учесть, это некую привязку населения к экономическому эффекту от конкретного региона проживания в целом, чтобы не было раздутых пузырей в одном месте, и была возможность перераспределения доходов по соответствующим отраслям.

- Как Вы рассматриваете взгляд Хантингтона, согласно которому основным противником современного либерального Запада следует считать исламскую цивилизацию?

- Тем не менее, Саудовская Аравия, арабские эмираты и некоторые другие арабские (и не только) мусульманские страны продолжают оставаться верными союзниками США. А внутри США и ряда европейских стран также немало мусульман. Хантингтон, безусловно, своей концепцией частично демонизировал ислам в целом, повторяя ошибки своих предшественников из Европы, которые организовывали Крестовые походы, да пытались с помощью силы навязать свои религиозные доктрины (причем, не только мусульманам, но и православным).

Хотя в целом его концепция цивилизации весьма интересна. Он говорил, что «Цивилизация - это широчайшая культурная общность. ... Цивилизация ... представляет собой самую широкую культурную группировку людей и самый широкий круг их культурной идентификации - за исключением того, что вообще отличает людей от других живых существ. Цивилизацию определяют и такие общие объективные элементы, как язык, история, религия, традиции, институты и субъективная самоидентификация людей. ... Цивилизации - это самое большое "мы", где человек чувствует себя в культурном отношении дома, и одновременно то, что отделяет нас от всех "них" - тех, что вовне».

Это этносоциологическая модель, где есть разделение на «мы» и «они». Хантингтон слишком поверхностно трактует определенные выражения из Корана. Да, у мусульман мир делится на Дом ислама «Дар аль-ислам» и Дом войны «Дар аль-харб», однако, в первую очередь война проходит в сердце человека. Это война с грехами. Буквальное толкование подобных выражений и привело к появлению салафизма и экстремизма. А при желании можно интерпретировать и выражение Христа «не мир, но меч» в явно немиролюбивом ключе.

Я думаю, что у современного либерального Запада найдется гораздо больше противников, чем исламское общество, т. к. по своей сути либерализм несет разрушение всем вероисповеданиям и духовным традициям, подменяя одни экстравагантными новыми культами и напрямую атакуя другие.