ЕВРАЗИЯ :: «Бесы» и суверенная демократия

Суверенная демократия появилась как термин, внезапно поставивший в тупик множество публицистов, политиков, философов и еще много кого. Прошло пятнадцать лет идеологического вакуума, на благодатной почве которого выросло много доселе невиданных экзотических растений многопартийности, и вот правящая партия, партия поддержки действующего президента, объявила суверенную демократию своей партийной идеологией. Эту идеологию можно смело назвать государственной.

Достоевский дает ответы на многие вопросы, он подробно объясняет и то, кто есть русский народ, и то, чего он хочет, и то, каков этот народ.

Осталось только понять, что такое суверенная демократия. Сами по себе термины «суверенный» и «демократия» - привычные, бурных дискуссий по поводу того, как их надо понимать, они не вызывают. Демократия - это власть народа, суверенитет - верховенство и независимость этой власти. Получается - народ независим, и власть его верховна и неоспорима. Народ, естественно, русский, но не просто русский, а многонациональный русский народ - народ-цивилизация.

Каков этот народ? Что он любит, а что - нет? Что ему необходимо для полноценного существования? Для того, чтобы ответить на все эти вопросы, будет логично обратиться к авторитету в определенной степени универсальному и общепризнанному. Это Федор Михайлович Достоевский, которому принадлежат слова «русский народ - народ богоносец».

Достоевский дает ответы на многие вопросы, он подробно объясняет и то, кто есть русский народ, и то, чего он хочет, и то, каков этот народ. В романе «Бесы» он говорит: «Ни один народ, - начал он [Шатов], как бы читая по строкам и в то же время продолжая грозно смотреть на Ставрогина, - ни один народ еще не устраивался на началах науки и разума; не было ни разу такого примера, разве на одну минуту, по глупости. Социализм по существу своему уже должен быть атеизмом, ибо именно провозгласил, с самой первой строки, что он установление атеистическое и намерен устроиться на началах науки и разума исключительно.

Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого с начала его и до конца. Никогда еще не было, чтоб у всех или у многих народов был один общий бог, но всегда и у каждого был особый. Признак уничтожения народностей, когда боги начинают становиться общими. Когда боги становятся общими, то умирают боги и вера в них вместе с самими народами. Чем сильнее народ, тем особливее его бог. Никогда еще не было народа без религии, то есть без понятия о зле и добре. У всякого народа свое собственное понятие о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы, и тогда самое различие между злом и добром начинает стираться и исчезать. Никогда разум не в силах был определить зло и добро, или даже отделить зло от добра, хотя приблизительно; напротив, всегда позорно и жалко смешивал; наука же давала разрешения кулачные».

И далее: «Низвожу бога до атрибута народности? - вскричал Шатов, - напротив, народ возношу до бога. Да и было ли когда-нибудь иначе? Народ - это тело божие. Всякий народ до тех только пор и народ, пока имеет своего бога особого, а всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения; пока верует в то, что своим богом победит и изгонит из мира всех остальных богов. Так веровали все с начала веков, все великие народы по крайней мере, все сколько-нибудь отмеченные, все стоявшие во главе человечества. Против факта идти нельзя. Евреи жили лишь для того, чтобы дождаться бога истинного, и оставили миру бога истинного. Греки боготворили природу и завещали миру свою религию, то есть философию и искусство. Рим обоготворил народ в государстве и завещал народам государство. Франция в продолжение всей своей длинной истории была одним лишь воплощением и развитием идеи римского бога, и если сбросила наконец в бездну своего римского бога и ударилась в атеизм, который называется у них покамест социализмом, то единственно потому лишь, что атеизм все-таки здоровее римского католичества. Если великий народ не верует, что в нем одном истина (именно в одном и именно исключительно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает быть великим народом и тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий народ.

Если великий народ не верует, что в нем одном истина, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает быть великим народом и тотчас же обращается в этнографический материал.

Истинный великий народ никогда не может примириться со второстепенною ролью в человечестве, или даже с первостепенною, а непременно и исключительно с первою. Кто теряет эту веру, тот уже не народ. Но истина одна, а, стало быть, только единый из народов и может иметь бога истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих богов. Единый народ “богоносец” - это - русский народ».

Этим Достоевский сказал все, что нас могло интересовать в вопросе о национальной идеологии.

В этой же книге он предвосхитил и большевистскую революцию, и первых евразийцев, и национал-большевиков. Роль «бесов» в романе играют циничные атеисты, которые к либералам и дворянам, забывшим родной язык, ничего кроме иронии не питают - ведь те морально устарели.

«Народная волна», которая искала освобождения от онемеченного дворянства, терпела фиаско раз за разом: Гапон, идея крестьянской монархии Г. Распутина, «черная сотня», - все было провалено. И вот навстречу народу пошли «бесы».

Худо-бедно этот альянс просуществовал до смерти Сталина. Потом перестройка приравняла его к фашизму.

Теперь у народа-богоносца снова, возможно, в последний раз появился шанс на реализацию, шанс воплотить в суверенной демократии свою естественную, природную государственность.