К осмыслению разворачивающихся сегодня в мире процессов можно подходить по-разному: можно оценивать состояние современного общества с точки зрения, скажем, степени его (состояния) стабильности-нестабильности. При этом важно знать, что абсолютно стабильного состояния системы не бывает, как, впрочем, и наоборот; речь может идти только о том, какая из них - стабильность или нестабильность - доминирует в жизни социальной системы. Точнее говоря, речь должна идти о диалектике взаимосвязи, взаимопревращении выражаемых этими понятиями социально-политических процессов. Это значит, само состояние системы есть процесс, преходящее, а не закостеневшее нечто. Важно учитывать эту особенность сложившегося сегодня в мире порядка, чтобы не оказаться заложником своих собственных суждений и оценок.

Оценивая состояние системы, как стабильное и нестабильное, важно также знать смысловую нагрузку этих понятий. Осмысливаются они через другие понятия, такие, как устойчивость, равновесность, ритмичность, порядок, хаос, кризис, переход, бифуркация и др. Исходя из такого языкового каркаса, стабильность определяется как такое состояние структурной организации материальной, в том числе и социальной, системы, при котором она (система) может достаточно надежно поддерживать и воспроизводить себя. Дееспособность системы обеспечивается равновесностью ее составляющих структур, ритмичностью их взаимодействия, налаженностью механизмов, посредством которых она (система) поддерживает свое существование. При такой ситуации, как видно именно структуры образуют систему и обеспечивают ей жизнь, но и система создает условия для полнокровного функционирования этих структур. В этом контексте система и ее составляющие структуры взаимозаинтересованы и взаимодополняют.

Иная ситуация возникает в условиях отсутствия стабильности, т. е. в условиях нестабильности системы; система становится нестабильной, когда нарушается равновесность ее составляющих структур. В этих условиях система и ее структуры вступают в противоречие: система не может поддерживать прежний режим функционирования структур, а структуры - систему, что часто приводит к системному кризису, бифуркации и другим нарушениям былого структурного порядка. Кризис может быть преодолен путем совершенствования системы или формирования новой системы.

Кризис, таким образом, есть нарушение равновесности структур, нарушение принципа соответствия структур и образуемой ими системы. Сама система как таковая всегда есть определенный порядок, т. е. упорядоченность структур. На этот порядок преходящ и переходит в свою противоположность, т. е. в беспорядок, в хаос. Беспорядок (хаос), есть противоположное порядку состояние, которое прогнозированию почти не поддается. Тем не менее, его (беспорядок) можно рассматривать, как поиск пути образования новой системы или вхождения в другую систему. Это значит, порядок переходит в беспорядок, а беспорядок - в порядок. Такова общая закономерность сменяемости состояний материальных, в том числе и социальных систем. Любая система, сколь бы она не была совершенна и не поддерживала свое существование, обречена на разрушение.

Такая схема вполне применима и к осмыслению текущих в современном мире геополитических реалий. Она позволяет зримо представить образ формирующегося сегодня нового миропорядка. Так, например: после Второй Мировой войны, как известно, в мире сложилась биполярная система Запад-Восток, которая поддерживала определенный порядок в мире и обеспечивала человеческую жизнь на планете. Но на исходе XX столетия эта система разрушилась, и на ее месте образовалась новая однополярная мировая система во главе с США.

Однако и эту систему не следует рассматривать в качестве некоего окончательно сложившегося миропорядка: немало стран и государственных объединений (Китай, ЕС, Россия и др.), выражающих свое недовольство «новым мировым порядком», поддерживаемом США. Борьба за изменение существующего ныне мирового порядка уже началась. Трудно пока судить, какую форму и характер примет эта борьба. Более ясно другое: в условиях наличия такого дестабилизирующего фактора, каким является борьба за новый передел мира, нам трудно ожидать наступления в скором времени привычного для нас и желаемого нами состояния социальной стабильности в мире. Формирование нового мирового порядка (системы) - это, как правило, сложный и болезненный процесс, который часто сопровождается обострением противоречий, а порой и столкновениями ведущих стран и цивилизаций.

При осмыслении происходящих в современном мире глобальных процессов изменения не трудно заметить еще одну закономерность - это нарастающее обострение взаимодействия двух взаимоисключающих, но в то же время полагающих друг друга, тенденций. Одна из них направлена на интегрирование всех основных культурно-цивилизационных образований в единую мировую социокультурную суперсистему.

Это, разумеется, вызывает противодействие другой тенденции, направленной на сохранение культурно-цивилизационного разнообразия современного мира. Идеологическим выражением этих тенденций стало далеко не всегда толерантное взаимодействие глобализма и, выражаясь в терминах Роланда Робертсона, глокализма (регионализма).

Истоки этих тенденций уходят вглубь природы человечества, представляющего собой единое образование. Но это единство существует в разнообразных формах. Культурно-цивилизационное разнообразие человечества - это его потенциал, позволяющий ему выживать в планетарных условиях. В то же время это разнообразие (культурно-цивилизационное) может служить и часто служит источником различных противоречий, сотрясающих жизнь человечества. Взаимодействие двух этих тенденций во многом определяет характер и направление развития современного общества.

В этом контексте, в контексте разворачивающегося взаимодействия интеграционно-дезинтеграционных тенденций развития, нетрудно сегодня заметить, как всемирная история втягивает в свою орбиту все новые и новые человеческие ресурсы (страны, регионы, народы и др. ранее находившиеся как бы «вне истории»), как уплотняется историческое пространство - время, расширяя в то же время пространство «осевого времени» (Карл Ясперс). В таких условиях социальные системы становятся более сложными и менее стабильными, а политическая ситуация - быстрее меняющейся, что, разумеется, вызывает рост конфликтогенного потенциала в современном мире.

Это дает основание предполагать, что грядущие великие раздоры в среде человечества будут порождены не идеологическими и экономическими факторами, а культурно-историческими, цивилизационными различиями - основным источником конфликтов в будущем станет культурная (цивилизационная) неоднородность Земли. Ведь наряду с западной цивилизацией в современном обществе существуют и другие, скажем, конфуцианская, индийская, христианская, исламская, африканская, латиноамериканская, которые отнюдь не собираются растворяться в какой-либо другой культурно-цивилизационной генерации. Потому вероятнее всего думать, что борьба за доминирование между основными цивилизационными системами, в первую очередь, между Западом и Востоком, продолжится и впредь с нарастающим обострением.

В связи с распадом СССР и началом нового геополитического преобразования мира началось резкое возрастание интереса к Кавказу. Это вызвано, прежде всего, геостратегическим положением региона, его природными ресурсами и социокультурным потенциалом.

Правда, Кавказ и раньше привлекал к себе внимание внешнего мира, ибо здесь, как известно, перекрещивались многие магистральные коммуникационные артерии с Севера и Юга, с Запада и Востока. Кавказ был своеобразной пограничной зоной, где соприкасались, порой и сталкивались, интересы различных стран и народов, культур и цивилизаций. Такой повышенный интерес к региону не всегда способствовал сохранению сложившихся здесь уникального по разнообразию растительного, животного и социального миров. Тем не менее, кавказской цивилизации удавалось выживать, сохраняя при этом свою самобытность и идентичность.

Однако на исходе XX века геополитическая ситуация в регионе вновь обострилась. Заметно усилилось влияние на жизнь народов кавказского сообщества ведущих стран мира, придерживающихся различных моделей социального устройства, систем ценностной ориентации, технологий жизнеобеспечения и потому преследующих различные цели. Основные действующие актеры на кавказской политической сцене - это Россия, США, Англия, Германия, Франция, Турция, Иран и др., а также народы и страны самого Кавказа. Следствием разыгрывающихся в регионе различных геополитических сценариев стало начало процесса политико-правового разделения единого в экокультурном плане Кавказа на сферы влияния и создание на его территории различных по своему правовому статусу государственных образований.

Скрытая, а порой и открытая борьба между геополитическими акторами на Кавказе делает регион зоной повышенной опасности, что, разумеется, способствует обострению внутрирегиональных противоречий, а также формированию и поддержанию обстановки политической неопределенности. В таких условиях, в условиях действия права силы, безопасность жизни народов и стран региона оказывается незащищенной. Потому им приходится вести поиск геополитических партнеров как гарантов своего безопасного существования. Во многом этим объясняются различные внешнеполитические ориентации, которых придерживаются народы Кавказа.

Сегодня Кавказ является средоточием не только геополитических противоречий, зоной столкновения ресурсных интересов ведущих стран мира, но также и местом напряженного взаимодействия различных культурно-цивилизационных образований, которые весьма существенно влияют на политический климат региона. Чтобы разобраться в сути происходящих сегодня на Кавказе социокультурных процессов и, самое главное, понять их смысл и направление развития, приходится прибегать к моделированию определенной версии.

Кавказ, как известно, всегда выделялся в евразийском пространстве своим природно-климатическим и социокультурным своеобразием. Существо этого своеобразия состоит в высокой степени концентрации природного и социокультурного разнообразия. Культура, которая здесь выкристаллизовывалась исторически и существовала на протяжении тысячелетий, состояла на самом деле из чрезвычайного множества различных этнических образований, что давало повод сторонним наблюдателям рассматривать Кавказ территорией некой культурной конгломерации.

А между тем, такое этнокультурное различие, которое на самом деле имело место и в известной степени наблюдается еще в наши дни, не помешало народам кавказского сообщества создать единое по своему типу и смыслу социокультурное пространство. Само социокультурное разнообразие, было не чем иным, как разнообразием единства. Ведь все эти различные этнические образования, сложившиеся на Кавказе, однотипны с точки зрения их структурной организации, системы ценностной ориентации, хозяйственной деятельности и технологии жизнеобеспечения. Все они придерживались одной и той же модели социального жизнеустройства, той самой модели, которая должна была соответствовать некой более крупной и общей системе, но не противоречить ей.

Ведь каждая такая социальная (этническая) модель могла образоваться и функционировать лишь в рамках другой более масштабной социальной системы (среды), в качестве которой здесь могла выступать только кавказская культура. Это давало возможность разнообразным этническим образованиям мирно сосуществовать, что, однако ж, не исключало различных распрей и коллизий, в том числе и вооруженных столкновений, в жизни кавказских народов.

Разрушение этой системы, видимо, началось в процессе добровольно-насильственной интеграции Кавказа с Россией и началось оно как следствие столкновения двух разных типов культурной генерации - кавказской и русской. В ходе этой интеграции Россия, развивавшаяся уже по западной модели, стала внедрять на Кавказе свою систему социальной организации, систему, которая была чужда кавказским народам. Тем не менее, им пришлось осваивать новую форму жизни. Вследствие таких преобразований на Кавказе началась не трансформация существовавшей здесь формы жизни (переход ее в свое иное, в котором преемственная связь между старым и новым сохраняется), а замена одной культурной матрицы другою, между которыми не было преемственной связи.

В то же время кавказская культура не ушла в небытие. Хотя исторически сложившаяся на Кавказе социокультурная система разрушилась, но многие ее структурные элементы (ценности, стандарты, стереотипы, самосознания и др.) сохранились и продолжают жить в иных социокультурных условиях. При этом они (элементы кавказской культуры) не стали еще органической частью другой (русской) культуры. Более того, на их базе кавказские народы еще сегодня выделяют себя из окружающего их внешнего мира, не смешивают себя ни с кем другим и достаточно четко, порой остро, осознают свою идентичность. Причем они идентифицируют себя не только на этническом уровне, но и на уровне суперэтнической, т. е. общекавказской, целостности, что находит свое выражение в этническом самосознании народов сообщества.

Это значит, что несмотря на все коллизии и деформации, которым подверглась кавказская культура в течение последних столетий, она не перестала быть субъектом социокультурной жизни региона. Но сегодня в качестве такого же субъекта выступает здесь, особенно на Северном Кавказе, и русская культура. Более того, сегодня уже нельзя не заметить нарастающего влияния западной техногенной цивилизации на процессы социокультурных трансформаций, происходящих на Кавказе. Можно говорить и о других культурных образованиях, которые пытаются усилить свое присутствие в регионе.

Все это дает основание характеризовать Кавказ как регион, где чрезвычайно плотно переплелись такие ценности и стандарты жизни, которые по своему смыслу и происхождению принадлежат различным типам культурных генераций. Представленная ныне на Кавказе культурная реальность разнородна, гетерогенна, разнотипна и не является гомогенной, однотипной. Выступающие сегодня в регионе культурно-цивилизационные субъекты не слились друг с другом и не образовали еще единого и цельного культурного мира. Надо полагать, что идет процесс формирования новой культурной генерации. Какова же будет ныне формирующаяся здесь новая социокультурная идентичность трудно еще судить.

Было бы рискованно полагать, что в процессе многокультурного соперничества произойдет некая простая смена одной культуры другой (победившей), скажем, западной техногенной цивилизацией или русской культурой. Важно отметить в этой связи, что чем больше цивилизация расширяется по пространственной горизонтали, тем меньше сохраняется ее первоначальная однообразность, тем больше размывается ее первоначальное ядро. Потому вероятнее всего предполагать, что происходящие сегодня на Кавказе процессы приведут к образованию региональной формы более общей культурно-цивилизационной матрицы.

Пока же отношение между действующими в регионе культурными субъектами следует характеризовать, как отношение взаимодействия, представляющего собой весьма сложный и противоречивый процесс. Составляющими этот процесс являются: взаимопроникновение (культурная диффузия), структурные разрушения (аннигиляция), терпимое сосуществование различных ценностей и стандартов (культурный параллелизм), межкультурная полемика (диалог) и др. Все это многообразие культурных моделей, характер и динамика их взаимодействия создают достаточно заметную напряженность в жизни кавказского социума, напряженность, которая наблюдается здесь не только в сфере политики (геополитики), но и на уровне ее базовых оснований.

Процессы, о которых здесь идет речь, можно рассматривать и как переходные. Обычно такие процессы возникают, как известно, при распаде системы, когда освободившиеся от нее структуры начинают самостоятельно искать пути формирования новой системы. Именно по такому синергетическому сценарию разворачивались события при распаде советской системы и образовании на ее территории новых государств.

Однако при всей кажущейся, на первый взгляд, стихийности и хаотичности таких процессов, процессов распада старой системы и образования новой, в них все же просматривается определенная закономерность. Распад системы и образование новой системы происходят, как правило, под воздействием внешней среды. Это значит, распад советской системы, и образование на ее территории новых государств не были чисто спонтанными и произвольными: они происходили под воздействием таких внешнеполитических сил и факторов, которые определенным образом влияли на эти процессы и направляли их развития. При этом они пользовались определенной технологией, различными политическими инструментами, среди которых этнический феномен, пожалуй, был наиболее важным. Именно потому распад СССР и образование на ее территории новых государств происходили на базе этнической доминанты. Ведь ни одно из этих государств, за исключением, пожалуй, России, не создавалось на иной ценностной основе, кроме как этнической. В этих условиях, когда советская система перестала функционировать, каждому народу в спешном порядке пришлось искать для себя новую политическую нишу.

Но переход к новой системе оказался тяжелым испытанием. Иначе и не могло быть: ведь переход, как таковой, есть определенное состояние социальных субъектов и структур, взаимоотношение которых не упорядочено. Образно говоря, переход - это состояние между двумя несуществующими системами: старая система уже разрушена, а новая - еще не образовалась. При такой экстремальной ситуации жизнь человека чрезвычайно затрудняется: старая привычная технология жизнеобеспечения уже не действует (не дает ожидаемого эффекта), но и нового способа жизнедеятельности тоже нет (еще не выработано). Это есть кризис бытия, тот самый кризис, который вызвал глубокие социально-политические потрясения и катаклизмы на всем постсоветском пространстве, в том числе и на Кавказе.

На Кавказе этот кризис (переход) принял еще более острый характер и охватил все сферы жизни народов сообщества - экономическую, политическую, социальную, духовную, в том числе и область межэтнических отношений. Несмотря на все деформации, которым подвергся регион за последние столетия, здесь все же сохранилась высокая степень концентрации этнического разнообразия. К тому же процесс модернизации существовавшего здесь традиционного уклада жизни проходил с большими издержками. В условиях неожиданно начавшегося системного и тотального кризиса перед народами сообщества встали такие задачи, к решению которых они не были готовы. Для решения таких задач обычное политическое самоопределение оказалось недостаточным. Само политическое самоопределение потребовало от каждого самоопределявшегося субъекта нового глубокого переосмысления своей идентичности, определения своего исторического опыта, своих жизненных ресурсов (материальных и духовных) и своей самодостаточности. Чтобы выжить в таких условиях, каждому народу приходится более активно использовать, в первую очередь, свой собственный потенциал. Потому так часто стали в последнее время народы обращаться к переосмыслению своей идентичности. В этот процесс, в процесс политической и культурно-цивилизационной самоидентификации, активно включился сегодня и Кавказ.

Однако Кавказ не столь самостоятелен и самодостаточен, чтобы мог определить себя. Продолжающееся здесь новое политическое переустройство региона происходит под сильным воздействием внешнего мира. Но внешний мир разнолик: совместить интересы действующих сегодня в регионе внешних сил порой невозможно. Потому трудно пока предвосхитить, какова будет будущая конфигурация политических структур и субъектов общекавказского контекста. Более ясно здесь другое: дальнейшая интеграция Кавказа с внешним миром будет усиливаться. При этом правила игры будут задаваться внешним миром. В этом нет ничего особенного, ибо такова историческая участь тех регионов, которые выступают частью целого. Им чаще приходится приспосабливаться к постоянно меняющимся условиям внешней среды. Другого пути выживания им просто не дано.