ЕВРАЗИЯ :: Суверенитет в границах империи

«Не производите расстройства на земле после устроения ее»

Коран, сура 7 «Преграды», айат 54

Понятие «суверенная демократия» - неологизм, созданный в современной России при осмыслении особенностей политического строя и политической системы, сложившейся в ходе правления Президента Путина. Можно сказать, что элиты поручили Путину заботиться о «демократии», а массы потребовали от него сохранения и укрепления национального государственного «суверенитета», существенно пострадавшего за годы либеральных реформ.

Здесь все акценты смещаются - вначале суверенитет, как главная и абсолютная ценность, а потом уже демократия. В таком толковании заложена возможность ограничения некоторых демократических процедур, если этого требует укрепление суверенитета. Отдельные ограничения демократических прав и свобод граждан обосновываются высшими интересами государства, которому грозит утрата важных суверенных полномочий. Всё это было легко наблюдать на российской «оранжевой» оппозиции: полная свобода политической активности для подобных отщепенцев вполне может закончиться утратой свободы России как государства. И если на карту поставлены такие ставки, то всем нормальным людям очевидно: лучше пожертвовать оппозицией, чем Россией.

Рассматривая сам термин суверенной демократии, необходимо прежде всего исследовать понятие суверенитета. О политическом реализме концепции абсолютного суверенитета и государственного интереса в макиавеллевской интерпретации, выросшей из потребностей эпохи, свидетельствует то, что ее центральные идеи разделялись крупнейшими политическими деятелями позднего Средневековья и нового времени.

Политическая система «суверенной демократии» дает народу шанс осознать себя высшим политическим субъектом. При этой системе над народом больше нет высших ценностей: все ценности он порождает или принимает сам.

Жан Боден рассматривал суверенитет как обязательный атрибут государства: «Подобно тому, как корабль, если у него нет киля, носа, кормы и верхней палубы представляет собой лишь груду дерева, не имеющую формы корабля, так и государство, лишенное суверенного могущества объединяющего всех граждан и все части оного, все хозяйства и все коллегии в единое целое не является более государством». У Бодена прилагаемое к государству понятие суверенитета как высшей власти сосредоточивалось в личности суверена (государя), правомочия которого охватывали и законодательство, и суд, и дела войны и мира, и создание привилегий, и назначение должностных лиц. Единственным исключением было отсутствие у короля неограниченного бюджетного права. Боден считал, что король должен испрашивать у Генеральных штатов согласия на введение новых налогов и денежных сборов, хотя, кроме права вотирования налогов, за Штатами отрицалась какая-либо законодательная власть. В этом отношении Жан Боден шел дальше ранних систематиков положительного права французской монархии (Сейссель), у которых власть короля ограничена не только религиозной рамкой, но также самостоятельностью судебных решений парламента и неотчуждаемыми привилегиями дворянства.

В определенных случаях необходимо действовать вопреки обещаниям или совсем упразднять законы сообразно потребностям случая, времени и лиц. Если государю приходится при этом спрашивать народ или сенат, то это с точки зрения Жана Бодена есть абсурд. Сословные представители тоже не являются «господами над законом» (если бы было так, то они обходились бы без государей), а суверенитет не может быть «игрой для двоих». Ситуация, когда господином является то государь, то народ, противна разуму и праву. Поэтому полномочие - как всеобщее, так и для каждого конкретного случая - прекратить действие закона, или так называемое «право последнего решения» - это отличительный признак («примета») суверенитета, из которой должно выводить все остальные (объявление войны и заключение мира, назначение чиновников, роль последней инстанции, право помилования).

Понятие суверенитета, сформулированное Боденом в его знаменитом труде «Шесть книг о республике» (1576), стало основой теории государства Нового времени. Власть, суверенитет для мыслителя - не просто атрибут государя, но сама субстанция, само определение государства. И если концепция «сильного государства» Макиавелли развивается прежде всего в плане факта, то концепция Бодена переносит нас в план легитимности и представляет собой теоретическую систему категорий и понятий, сконцентрированных вокруг понятия суверенитета.

Эта система от Гоббса к Руссо, от Локка к Монтескье будет впредь развиваться и совершенствоваться. Государство по Бодену - это прямое управление множеством хозяйств и всем, что они имеют общего, при помощи суверенной власти. Данное определение означает следующее: во-первых, государство существует только там и тогда, где и когда в качестве его принципа выступает суверенитет. Например, группа разбойников, ведомая предводителем, не является государством. Государство, или республика, существует только там и тогда, где и когда существует юридический порядок (то есть право управлять). Во-вторых, суверенитет власти выступает в качестве определения «сильного государства». Понятие суверенитета - это принцип, задающий форму и структуру государственной политике, определяющий, в конечном счете, силу данного государства. Иными словами, суверенитет является не просто характеристикой власти государя, но самой основой государства, претендующего на достойное место в политической системе.

Что же такое суверенитет по Бодену? Это «способность повелевать и понуждать таким образом, что тот, кто повелевает и понуждает, не является объектом повеления и понуждения со стороны кого бы то ни было». Суверенитет - основа государственной целостности, он связывает все части государства, «все хозяйства, корпорации или коллегии» в единое целое, придавая особую форму государства всем политическим и социальным элементам. Исходя из понятия суверенитета, предлагаемого Боденом, можно сформулировать основные составляющие (признаки) идеала сильной государственности в концепции мыслителя. К числу признаков сильной государственной власти мыслитель относил следующие:

Абсолютность (неограниченность). Распространение суверенитета на всю страну и на всех подданных. Суверенитет абсолютен, ибо суверен никому не подчиняется, он свободен ото всех повелений, кроме тех, что исходят непосредственно от него самого.

Неделимость и монополия господства (то есть обладание всей суммой публичновластных правомочий). Суверенитет неделим. Правитель либо обладает суверенитетом целиком и нераздельно, либо не обладает им вовсе. В противном случае мы получаем беспорядок и хаос смешанного правления.

Постоянство (беспрерывность). Суверенитет существует во всех без исключения формах правления, сменяющих друг друга, и независимо от них.

Независимость от любой другой внутренней или внешней политической силы. Каково же содержание этого понятия? Каковы признаки суверенной власти? По Бодену главным средством правления выступает закон, поэтому и первейшим признаком суверенной власти является способность издавать законы. Остальные признаки тесно связаны с первым и обусловлены им. Это право объявлять войну и заключать мир, назначать высших государственных сановников, вершить суд в последней инстанции, чеканить деньги и взымать налоги.

Однако, классическая теория суверенитета состоялась как политизированная доктрина, противопоставившая европейской имперской системе Священной Римской империи систему суверенных абсолютистских государств. Суверенным государством (государством в полном смысле слова) оказывался только тот фрагмент империи, который полностью порывал с ней и устанавливал абсолютную власть монарха-суверена. Общеимперская идентичность могла сохраняться, а значит, империя могла бы рассматриваться нами как федерация, все еще имеющая шансы воссоединиться.

Действительно, для того, чтобы определить критерий, разделяющий по виду децентрализованную империю с высокой управленческой автономией провинций и федерацию, нужен несколько иной подход. И такой подход мы встречаем у Карла Шмитта, который пошел не по пути дискредитации теории суверенитета, а по пути придания этой теории радикального характера.

Хотя Шмитт не касался вопроса об империи, его постановка главного критерия суверенности приводит к простому выводу: автономия имперской провинции может либо имитировать свою суверенность, проводя таким образом определенную политику имперского центра, удерживающего в повиновении население провинции, либо имперский центр имитирует свой суверенитет по отношению к провинции, в действительности уже утратив контроль над ней и будучи не в состоянии принять решение о смещении верховной власти в ней.

Но есть в концепции «суверенной демократии» еще одна, более глубокая сторона. Представим себе, что суверенитет государства достаточно крепок, и никаких временных и частичных ограничений демократического процесса более не требуется. Но в таком случае термин «суверенная демократия» не утрачивает своего содержания, хотя акценты в нем будут расставлены совсем иным образом.

В спокойном режиме, при обнулении политических позиций «пятой колонны» и заговорщиков-олигархов, «суверенная демократия» будет означать политический режим, в котором высшим суверенитетом наделен народ. Этот пункт записан в Конституции России, но он явно еще недостаточно осмыслен нашим обществом. В том числе и политиками. Современная Россия впервые за всю нашу политическую историю возвела именно народ (не сословие, не династию, не класс, не партию, а именно народ, русский народ, россиян) в статус высшего политического субъекта, высшей власти. Само понятие суверенитета предполагает, что над тем, кто обладает суверенитетом, нет никакой высшей власти, и никто не вправе его судить. Наоборот, это он судит всех остальных по своим критериям и по своим оценкам. В современной политической системе носителем суверенитета является даже не государство, а именно народ. В этом открывается еще одно, на сей раз более глубокое и менее связанное с актуальным положением дел в политике измерение понятия «суверенная демократия».

Шмитт предлагал не отождествлять парламентаризм и демократию. «Может быть демократия без того, что называют современным парламентаризмом, и может быть парламентаризм без демократии, и диктатура во всяком случае не является решительной противоположностью демократии, а демократия - диктатуре».

Диктатура не приводит к теоретическому отрицанию демократии, так как и она может являться выражением воли народа. Всё зависит от того, насколько диктатор отождествляет свою волю с народной. Диктатура способна приостановить действия демократии во имя блага народа и упразднить систему разделения властей, ликвидируя различия между законодательной и исполнительной властью.

Итог размышлений Шмитта в данной работе сводился к следующему: во-первых, не следует отождествлять парламентаризм и демократию; во-вторых, демократия стремится к достижению гомогенности при игнорировании гетерогенности; в-третьих, диктатура не является противоположностью демократии, так как и плебисцитарная демократия может привести к диктатуре.

Российская суверенная демократия в своем наиболее возвышенном, философском смысле слова - это политическая система, в которой высшей политической властью наделен русский народ. И вот эта идея, пожалуй, является самой фундаментальной. Тянет на законченное и полноценное мировоззрение.

Никогда ранее в русской истории народ не наделялся суверенитетом. Суверенными считались иные инстанции: институт самодержавия, государственный аппарат, пролетариат при коммунистах - все, что угодно, но только не народ. Народ стоял где-то в конце различных политических систем. Считалось, что он все вынесет и одного его упоминания - например, в триаде «православие, самодержавия, народность» или в формуле «советский народ» уже достаточно.

Только сейчас мы получили исторический шанс выстроить такую политическую и социальную систему, такое общество, где высшим критерием и высшим мерилом, высшей ценностью и высшим арбитром признается именно народ, суверенный русский народ, свободный вершить свой путь сквозь историю, опираясь только на свою собственную свободную волю и на свои представления о добре и зле, праве и законе, истине и лжи. Гегель в свое время говорил о «хитрости мирового разума» - совокупность случайных и подчас хаотических действий и решений отдельных людей или групп складывается в развертывание единого мирового замысла. Так мировой дух ведет человечество к высшей цели, сплошь и рядом помимо его воли и без осознания того, что каждый конкретный человек делает. В этом и хитрость, что каждый полагает, что делает что-то свое, и ему невдомек, что он лишь песчинка в грандиозной работе духа сквозь историю.

Так 3-й пункт ельцинской Конституции (принятой скомкано и наспех, без осмысления и споров) закрепил высший политический суверенитет за нашим народом. «Демократы» просто копировали западные конституции, а вышло так, что они и заложили, помимо своей воли, фундамент высшего суверенитета русского народа как основного субъекта национальной истории. «Хитрость мирового разума». Иначе не объяснить.

Политическая система «суверенной демократии» и дает народу шанс осознать себя высшим политическим субъектом и действовать соответственно. При этой системе над народом больше нет высших ценностей: все ценности он порождает или принимает сам. И отвечает за них перед самим собой. Это и есть пик нашей национальной свободы, предел обретения полновластия, к которому мы шли на всех этапах нашей истории.

Само государство в такой ситуации становится не бременем, не тираном, не бесконечным насилием, но нашим инструментом, нашим орудием, которое должно быть направлено острием вовне, а не вовнутрь. Должно служить народу, а не наоборот. «Суверенная демократия» означает еще и конец доминации государства и всевластия чиновничества. Ведь теперь над государством, над административным аппаратом утверждается высшее начало - народ и его политическое самовластие.