ЕВРАЗИЯ :: Заживем, братцы!

Во вторник 22 января в ходе Второго общероссийского гражданского форума состоялось выступление кандидата в президенты России, первого вице-премьера правительства Дмитрия Медведева. Эта речь фактически стала оглашением предвыборной программы «преемника». Исходя из тезисов выступления, мы и постараемся составить картину будущего, которое готовит нашей стране власть в лице своего выдвиженца.

Русская национальная идея по Медведеву – это «справедливое государство, сильное гражданское общество и благополучие людей». Придраться не к чему.

Первое, что бросается в глаза – отличие риторики Медведева от того, что мы привыкли слышать из уст действующего президента. «Достаточно послушать Медведева – и тут же становится ясно, что речи ему пишет совершенно другой человек», - замечает эксперт портала «Евразия» Артур Дугин. – «Кажется, что он работает на совсем иную аудиторию».

Эксперт обращает внимание на то, что в отличие от Путина, который чаще упирает на внешнеполитический аспект национального строительства, пусть неявно, но всё же апеллирует к макрополитическим, даже героическим категориям, Медведев полностью сосредоточен на социуме, его любимое слово – эффективность. Если в словах Путина мы различали призыв к мобилизации, то речи Медведева полны обещанием отдачи, стабильности, комфорта.

Сам собой напрашивается вопрос: неужели страна уже выполнила норму по противостоянию угрозам? Давайте послушаем, что говорит об этом сам Дмитрий Медведев: «Полностью согласен с нашим президентом, который сказал, что лимит на революции и гражданские распри Россия исчерпала в прошлом веке. В 90-е годы наша страна прошла, что называется, по краю, мы прошли через большие испытания, совершили много ошибок, но страну не развалили. И в этом - реальная заслуга и власти того периода и гражданского общества. Но не стоит забывать о том, какой ценой мы вышли из политического, экономического и социального периода. Этой ценой являются жизни тысяч российских граждан, граждан, погибших от рук террористов; результатом этих процессов было обнищание людей, прежде всего старшего поколения, и потеря людьми ценностных ориентиров. Наконец, эта цена катастрофического снижения рождаемости и увеличения смертности в нашей стране. Необходимо просто десятилетие стабильного развития - то, чего наша страна была лишена в ХХ столетии. Десятилетие нормальной жизни и для направленной работы».

«Когда слушаешь эти сладкие речи, складывается впечатление, что они призваны убить двух зайцев одним ударом», - продолжает Артур Дугин. – «С одной стороны – это презентация перед мировым сообществом. Для многих людей на Западе слова Медведева – бальзам надушу. Тут тебе и гражданское общество, и демократия, и частная собственность в обнимку с предпринимательством. С другой стороны, нашему среднему классу такие обороты также явно приходятся по вкусу».

Уже исходя из сказанного можно смело констатировать: сбываются подозрения аналитиков, предупреждавших о том, что, сменив лицо, российская власть грозит трансформироваться содержательно. Отсюда вытекает вопрос: путь, намеченный Дмитрием Медведевым – вписывается ли он в то, что мы привыкли называть «путинским курсом», соответствует ли его программный набросок ожиданиям тех, кто увидел в его предшественнике вестника русского национального возрождения?

«Возможны два совершенно различные взгляда на происходящее», - отвечает эксперт портала «Евразия» Владимир Никитин. – «Первый: то, что несёт Медведев – это естественное продолжение путинского курса с поправкой на то, что во-первых, уже достигнуто, во-вторых - заявляет о себе в качестве новых первоочередных задач. То есть в оперативной модели «суверенной демократии» акцент, сообразуясь с контекстом, переносится с суверенитета на демократию. Это выглядит вполне разумно, вменяемо. Такую расшифровку и предлагает нам Кремль. Но есть и иной взгляд – гораздо менее комфортный, но не менее солидный и обоснованный».

Что же это за соображения, которые не дают покоя державникам и критикам Запада? Неужели их так раздражает западнический словарь «преемника»? Оказывается, дело в другом. Недоверие к новому повороту российской власти продиктовано глубокими цивилизационными и геополитическими соображениями.

«Если мы рассмотрим весь спектр западных подходов к геополитической проблематике противостояния Атлантики и Евразии, то можно выделить в нём две области», - продолжает господин Никитин. – «Первое направление можно охарактеризовать как хард-атлантизм. Сторонники данного подхода делают ставку на победу атлантистских сил в планетарном военно-стратегическом противостоянии. И во многом, когда мы говорим об угрозе глобализма и нео-имперской агрессии США, то имеем в виду этот формат. И пафос Мюнхенской речи Путина направлен именно против этой стратегии, соответствующей темпераменту американских республиканцев. Естественно, что мышление в данном формате неизбежно вызывает к жизни тему «холодной войны» в её новой инкарнации. Так вот, в Кремле считают, что эта угроза на сегодняшний день отражена.

Но существует ещё и другой подход – менее прямолинейный, но не менее атлантистский по своей сути. Он исповедуется и транслируется властям сторонниками так называемой «теории конвергенции». Согласно данной теории, военно-стратегический фактор не является решающим, и даже при окончательном удушении Евразии в «кольцах анаконды» дуэль суши и моря не может быть признана завершённой, поскольку другой фактор – цивилизационный - гораздо более существенен и может послужить «закваской» нового сухопутного реванша в неожиданный момент и в неожиданном месте».

Эксперт поясняет, что фундаментальная и окончательная победа моря может быть осуществлена только путём «конвергенции» полюсов силы на общей метацивилизационной платформе. Однако вся соль данного подхода – гораздо более тонкого и основательного – состоит в том, что при внешнем паритете сторон, видимости консенсуса, основой их сближения будет всё тот же атлантистский цивилизационный стандарт: «То есть иго атлантизма в этом случае будет менее брутальным и навязчивым, но более основательным и необратимым – на уровне базовых кодов мышления. В этой ситуации сторонникам западного мессианства нет необходимости уничтожать своих противников, которые будут интегрированы в миссию США мягко и ненавязчиво, путём консенсуса и на почве «общечеловеческих» ценностей. Это мы сейчас видим на примере Европы. Точно так же - к чему захватывать Россию, если её будут населять по сути своей европейцы?».

Что ж, в этой экзотической на первый взгляд оптике подход Медведева действительно выглядит неаппетитно. И если для представителей озападненного среднего класса всё это звучит вполне приемлемо, то консерваторам в пору бить тревогу.

Особенно показательна в этом плане та часть выступления Медведева, в которой он пытается теоретизировать на тему констант национального политического сознания и их непростых отношений с «фундаментальным набором демократических ценностей». Отдавая формальную дань самобытности этого самого сознания, Медведев, тем не менее, убеждён, что его борьба с самим собой за демократию должна быть доведена до конца. А усилия по выработке «национальной идеи» кандидат в президенты и вовсе считает излишними. По крайней мере, он для себя её уже сформулировал. Русская национальная идея по Медведеву – это «справедливое государство, сильное гражданское общество и благополучие людей».

А главное, придраться не к чему. Строить теократическую империю нам, кажется, никто не обещал.