Предлагаем вашему вниманию интервью с политическим аналитиком международной мониторинговой организации CIS-EMO Станиславом Бышоком.

- 8 ноября 2016 года произошло почти невозможное – на президентских выборах в США одержал победу человек, который осмелился бросить вызов мировому либеральному истеблишменту. Дональд Трамп стал 45-м президентом Соединенных Штатов Америки. Для меня совершенно очевидно, что победа Трампа ознаменовала собой крах глобалистской политической парадигмы и одновременно начало нового исторического цикла. Какими, на Ваш взгляд, теперь будут отношения между США и Европой и какие надежды лично Вы возлагаете на нового президента США?

- Если Бараку Обаме, не успел он стать президентом, за неясные заслуги перед человечеством авансом выдали Нобелевскую премию мира, то Дональду Трампу ещё до инаугурации одновременно вручили, фигурально выражаясь, два других приза – зрительских симпатий и зрительских антипатий. Сторонники лево-либерального консенсуса опасаются, что Трамп этот консенсус «разрушит до основанья». Противники глобализма, в частности люди право-консервативной направленности, как раз надеются на то, что страхи лево-либералов оправдаются. Правда, ложку скептицизма добавляет осознание того, что значительная часть консервативных индивидов ещё совсем недавно насмерть стояла на том, что США всегда будут врагом России и/или Евразии и что ничего хорошего оттуда прийти не может просто потому, что не может никогда.

9 ноября прошлого года я находился в Минске, где участвовал в международной конференции по увековечиванию памяти Великой Отечественной войны и противодействию историческому ревизионизму. Первый же докладчик, выступавший утром, завершая своё выступление сообщил, что, кстати, по последним данным, на выборах в США с огромным отрывом лидирует Дональд Трамп. И весь зал, от мала до велика, зааплодировал. Я тогда подумал: в какое же интересное время мы живём! Когда такое было, чтобы русские аплодировали победе того или другого кандидата на американских выборах? Это знамение времени. И я, конечно, надеюсь, что знамение доброе.

Отношения между США и Европой при новой администрации в Белом доме, очевидно, будут существенно более соревновательными и менее поддерживающими, чем ранее. Достаточно вспомнить, что Трамп открыто поддерживал Brexit, а один из главных моторов британского референдума Найджел Фарадж был консультантом Трампа во время предвыборных дебатов и формально стал первым иностранным политиком, с которым встретился новоизбранный президент США. Трамп воспринимает ЕС скорее как конкурента, поэтому не будет препятствовать дезинтеграционным процессам, которые происходят на континенте.

Мы понимаем, что американский президент имеет существенно меньше самостоятельности во внутренней, да и внешней политике, чем его русский коллега. В этой связи трудно говорить о молниеносной нормализации отношений Вашингтона и Москвы, даже если оба лидера в ней искренне заинтересованы. Вместе с тем, если США несколько уменьшат своё политическое присутствие на российской периферии, а также своё давление на ЕС (из-за которого, собственно, и были введены европейские санкции против РФ), это даст возможность Москве строить более понятные двусторонние отношения с другими странами без оглядки на стоящий позади Вашингтон. Другой вопрос: что Россия может предложить США за это?

- Дональд Трамп настаивает на необходимости реформы иммиграционного законодательства, справедливо считая radical islamic terrorism фундаментальной угрозой государственной безопасности. Чуждый толерантности и политкорректности, когда дело касается жизней американских граждан, Трамп выступает за ужесточение иммиграционного законодательства и создание специальной базы данных, содержащей информацию обо всех мусульманах, нелегально находящихся в США. Марин Ле Пен в свою очередь также поддерживает идею ужесточить иммигрантское законодательство и предлагает создать стратегический альянс Вашингтона, Парижа и Москвы против исламского фундаментализма. Сегодня можно смело резюмировать, что политика мультикультурализма, проводимая в европейских государствах, потерпела абсолютный крах. Мигранты, не способные интегрироваться в европейское общество, породили в нем проблему терроризма и религиозно-фундаметалистской пропаганды среди европейской молодежи. «Политика открытых границ» стоила слишком больших жертв. Поддерживаете ли Вы идею ужесточения иммигрантской политики и какие конкретные действия для решения этой проблемы Вы можете предложить?

- Наличие границ и контроль за ними – один из признаков, отличающий собственно государство от просто территории. Призывы Трампа или Ле Пен к более пристальному вниманию к тем, кто в страну приезжает, воспринимаются и трактуются как чуть ли не «экстремистские» теми, кто живёт в перевёрнутом мире. В этом мире как раз миграционная политика канцлера Меркель «все флаги в гости к нам» считается нормой, а не девиацией.

В случае России отсутствие визового режима с постсоветскими странами юга объясняется пёстрым наборомсомнительных тезисов, начиная от того, что, введя визы, Москва разрушит некую «дружбу народов», и заканчивая тем, что в нашем 147-миллионном государстве рухнет система ЖКХ. Контраргументы о том, что дружбы народов не существует и что это просто такая фигура речи вроде «миру - мир» или «давайте все выпьем за то, чтобы все были здоровы», воспринимаются как святотатство. А базовые экономические выкладки про баланс спроса и предложения на рынке труда, понятные даже ребёнку, не рассматриваются вообще.

Действительно, в Европе и России ислам имеет разную историю. Если в Европе все мусульмане, за исключением некоторых регионов Балкан, являются иммигрантами, в основном недавними, то Россия, расширяясь, постепенно включала в себя территории с преимущественно мусульманским населением, поэтому большинство российских мусульман иммигрантами не являются. Другое дело, что, несмотря на это, процессы радикализации мусульманской молодёжи имеют место как в Европе, так и в России. В Европе радикализации способствовала предложенная «поколением-68» политика мультикультурализма, включающая в себя позитивную дискриминацию меньшинств и государственную поддержку инокультурных и инорелигиозных проектов. В России позитивная дискриминация шла, начиная с советского периода, не по религиозному, а по национальному (или, что то же самое, квазинациональному) признаку. Рудименты вредной политики территориализации этничности и формирование - при поддержке государства! – сепаратных этнических идентичностей внутри самой России – это та самая «бомба замедленного действия», о которой не так давно говорил Президент России Владимир Путин. Часть этих бомб взорвалась, разрушив Советский Союз. Но часть, заложенная в самой России, по-прежнему остаётся здесь.

- В последнее время можно заметить усиление недовольства политикой ЕС и все чаще слышатся разговоры о распаде этого объединения. После 43 лет членства Великобритания приняла решение выйти из Евросоюза, что даже заставило уйти в отставку премьера Великобритании Дэвида Кэмерона. Какой, на Ваш взгляд, будет дальнейшая судьба Евросоюза, повторят ли пример Великобритании и другие страны? Например, Дональд Трамп считает, что это неизбежно (главным образом из-за миграционного кризиса).

- Следует помнить, что Великобритания изначально была наиболее евроскептичной страной во всём Европейском союзе, а историю собственно политического евроскептицизма обычно ведут со знаменитой речи премьер-министра Маргарет Тэтчер в Брюгге в 1988 году. Так что выход страны из ЕС, конечно, является неожиданностью, однако тот факт, что выходящей страной оказалась именно Британия, а не Италия или, скажем, Венгрия, удивления не вызывает.

Я вспоминаю статьи в мейнстримовой западной прессе, прежде всего в Foreign Affairs, которые во множестве появлялись до британского референдума и сразу же после. Авторы, которых до этого считал мало-мальски объективными, опустили собственную планку очень низко, рисуя выход Великобритании из Евросоюза в эсхатологических красках: фунт обрушится, экономика остановится, Альбион обезлюдеет, небо упадёт на землю.

Много писалось и пишется о том, что Брюссель, чтобы «проучить» Британию, предложит стране максимально невыгодные и унизительные условия выхода из ЕС. Таким образом, как считается, ещё и решится вопрос о том, как бы припугнуть другие страны Европы, политики которых задумываются о проведении аналогичных британскому референдумов. На мой взгляд, сценарий «унизительного Brexit’a» маловероятен. Первое и самое главное: США не дадут в обиду своих «кузенов» с другой стороны Атлантики. Кроме того, если даже мы оставим Вашингтон за скобками, то картина получается следующая: если Брюссель действительно захочет «проучить» Лондон, этим он, напротив, даст дополнительный козырь в руки евроскептикам, которые давно критикуют евробюрократию именно за её «диктаторский» характер, отсутствие демократии и нечувствительность к чаяниям простого народа.

Я полагаю, что говорить о полном распаде Европейского союза пока преждевременно. Вместе с тем не вызывает сомнений, что, для того, чтобы сохраниться, ЕС должен меняться. Причём абсолютно ясно, в какую сторону пойдут реформы, - в сторону передачи части полномочий от Брюсселя обратно на уровень национальных европейских государств. Плюс, конечно, от предложенной Германией системы квот на приём гуманитарных мигрантов, которых часто до сих пор называют беженцами, придётся отказаться. Возможно, будет пересмотрен и Шенгенский договор, хотя вряд ли его полностью отменят.

- С момента избрания Трампа «антиамериканизм» приобретает совершенно иной смысл. Если в «эпоху Обамы» антиамериканизм был синонимом антиглобализма и означал противостояние однополярному проекту, американской гегемонии и либеральному истеблишменту, то в «эпоху Трампа» антиамериканизм выступает уже как синоним глобализации, северо-американской империалистической политики, неуместной толерантности и мультикультурализма, открывающих двери фундаменталистам-мигрантам. То есть антиамериканизм в нынешнем политическом контексте становится неотъемлемой частью риторики той самой либеральной элиты, для которой приход Трампа стал настоящим ударом. 20 января стал для противников Трампа «концом истории», тогда как для нас – окном новых возможностей и новых решений. Конфигурация политических акторов и политических сил кардинально изменилась. Но не породит ли нынешний антиамериканизм не только волну протестов (женский марш против Трампа в Вашингтоне), но и более серьезные действия? Чего можно ждать от оппозиционных сил?

- В своей относительно недавней книге «Самоубийство сверхдержавы» Патрик Бьюкенен, сам дважды кандидат в президенты, писал, что если после Обамы президентом не будет избран представитель Республиканской партии, то простой демографический анализ показывает, что республиканец не станет президентом США уже вообще никогда. Собственно, с перевесом в три миллиона голосов победу одержала именно Хиллари Клинтон, но принятая в США мажоритарная система позволила выборщикам назвать своим президентом Дональда Трампа. Кстати, ведь и разрыв между противниками и сторонниками выхода Великобритании из ЕС составил всего 4%, что находится в пределах статистической погрешности. В этой связи говорить об окончательной победе сил суверенитета над силами мондиализма я бы не стал.

Что же касается Вашей идеи о новом наполнении понятия «антиамериканизм», то здесь я совершенно согласен. Здесь ещё интересно связать это изменение со взглядами политиков евроскептического спектра. Евроскептики, за некоторыми исключениями, до недавнего времени были настроены к США весьма негативно, критикуя любое вмешательство Америки в европейские дела. Также практически все евроскептики поддержали Трампа во время предвыборной гонки и позже поздравили с неожиданной, но заслуженной победой. Таким образом, при Трампе былого антиамериканизма в риторике европейских националистов будет существенно меньше, если, конечно, президент США будет выполнять свои предвыборные обещания. Вместе с тем и сами евроскептики из маргинализованной политической группы за несколько последних лет вышли в мейнстрим, а в ряде стран, например во Франции или в Нидерландах, являются лидерами общественного мнения. Кстати, я не исключаю, что с некоторого времени в поддержке, в том числе финансовой, евроскептиков западный лево-либеральный медиамейнстрим будет обвинять не только российского президента, но и американского.

США остаются флагманом для Европы, поэтому какого-то серьёзного «бунта» с европейской стороны вряд ли стоит ожидать. Не следует забывать и об особых отношениях Вашингтона и Лондона, и о том, что в Германии до сих пор, через 70 лет после войны, остаются около двухсот американских военных баз. Главную опасность для Трампа, на мой взгляд, представляет истеблишмент США, в том числе члены его собственной Республиканской партии, которые даже во время выборов поддерживали его, прямо скажем, не очень охотно. Вместе с тем Трамп – человек весьма искушённый о том, что касается медиа, поэтому вместо неподъёмной задачи пытаться понравиться лево-либеральной прессе он будет продолжать использовать прямое общение с избирателями, а также альтернативные медиа, набирающие всё большую популярность, в частности Breitbart и InfoWars.

- Как Вы оцениваете шансы Марин Ле Пен на победу в предстоящих выборах? Готова ли Франция к настоящим переменам?

- Безотносительно того, станет или нет Марин Ле Пен президентом Франции, значительные элементы идеологии «Национального фронта» входят в общеполитическое пользование и уже не считаются чем-то недопустимым. Это касается, прежде всего, миграционной политики и возвращения независимой внешней политики. Если сравнить высказывания по этим темам Ле Пен и представителей «умеренной» Республиканской партии, то они не будут отличаться вообще ничем.

Другой вопрос, что избиратели, при одинаковых программах, скорее всего, будут склонны голосовать за «умеренных». Есть ощущение, что на нынешних выборах повторится история 2002 года, когда во второй тур на президентских выборах во Франции вышли не правый и левый кандидаты, как обычно, а правый и «крайне-правый», Жак Ширак и Жан-Мари Ле Пен. При этом во втором туре весь медиамейнстрим, а также все политические партии, от правых до неотроцкистских, как один выступили за Ширака. Сейчас очевидными кандидатами на прохождение во второй тур являются Марин Ле Пен и республиканец Франсуа Фийон. По соцопросам, Марин Ле Пен, хоть и лидирует в президентской гонке, её отрыв от Фийона минимален и набрать 51% голосов в первом туре она не сможет.

Единственным, пожалуй, шансом Марин на победу является выход во второй тур не Фийона, а бывшего социалиста и министра экономики в правительстве Франсуа Олланда Эммануэла Макрона. Если Республиканцы откажутся поддерживать Макрона во втором туре и призовут своих избирателей «голосовать сердцем», то возможен интересный исход и настоящие перемены.

Беседовала Натэлла Сперанская  

Материал распечатан с информационно-аналитического портала "Евразия" http://evrazia.org
URL материала: http://evrazia.org/article/2891